Данил Рудой - Оттенок ультрамарина. Стихи о любви и жизни. Современная русская поэзия

Воспоминанья нитью млечной
В душе остались – посмотри!
Десятилетье помнит вечно,
И навсегда оно внутри.

И как бы необыкновенно
Ни представлялось вам оно,
Десятилетье – неизменно,
Десятилетие – одно!

Безысходно нам на сердце,
Безысходно на душе:
Всё продали изуверцы,
И пропили всё уже.
Тлеют угли по надежде —
Задувает ветер их,
Жаль, не будет так, как прежде:
Скорбь о прошлом – глупый стих.
Скучно ждать и скучно верить.
Ищем выход мы во снах.
Снами будем счастье мерить,
С нами их эфир и прах.
Хватит думать! Помнить – хватит!
Позабудем и… уснём:
Наши чувства силы тратят,
Всё живя вчерашним днём.
Скучно тлеют угли веры,
Сыпя пепл надежд на сны;
Нам нужны иные меры,
Мы – грядущего сыны.

Душа и разум – это плата
За меркантильный выбор твой;
И жёлтым блеском светит злато,
И не смолкает льстивый вой,
И все как будто бы мечтают
Сдувать пылинки с Ваших плеч,
И дамы млеющие тают,
Мечтая в рай с собой увлечь.
Но за спиной толпятся тени,
И только совесть видит их.
Она, вставая на колени,
Петь начинает вечный стих:
« Остановись пока не поздно,
Пока не вспыхнул путь назад,
Не то судьба десницей грозной
Навечно бросит сердце в ад! »

В пол упершись недвижимо коленями,
Вижу в лучистом и тёплом огне
Собственный, вылитый чёрными тенями
Профиль на залитой солнцем стене.
Собственный профиль – и гладкий, и сглаженный:
Плавные линии мягкой волной
Лоб обтекают манерой отлаженной,
Пользуясь памятью света одной.
Лоб опускается в дуги надбровные,
Следом – провалы глубоких глазниц…
Сколько же раз эти линии ровные
В тень обращали величие лиц?
Мягкие губы, и нос возвеличенный,
И подбородок как будто не мой.
Ровный, ничейный, пустой, обезличенный
Профиль – чернеющий, гладкий, немой…
В мире, где нет беспристрастного зеркала,
В мире, далёком от мира идей,
Гордость людская людей исковеркала,
Сделав их сонмом безликих теней.

« Не победи, моя победа,
Прошу тебя, не победи!.. » —
Я повторял в объятьях бреда,
Рыдая на его груди.
Я был один на этом свете,
Покинут всеми и забыт —
К чему мне кровь тысячелетий,
К чему мне дерзкий славы стыд?
Ах, я герой? Моё геройство —
Клочок оторванной земли;
Уж таково победы свойство:
Рождаться в грязи и пыли.
Но мне… но мне какое дело?
Ведь я уже почти остыл;
Моё израненное тело
Прикроет войска голый тыл.
« Мне наплевать на всех живущих,
Мне наплевать на всех на них… » —
Я тихо проклял власть имущих,
Вздохнул поглубже и затих.

Проснись, мой друг, проснись! Нельзя нам ждать ни мига.
Ведь беспощаден бег убийственных часов.
Огнём горит заря, натянут парус брига —
Сегодня мы с тобой меж чашами весов .

Сегодня мы должны решительно решиться
Оставить в прошлом жизнь прошедшую свою.
Сегодня пробил час, сегодня все свершится!
Сжигаем сундуки – не место им в раю.

К чему тебе шатры из атласа и шёлка?
Неужто злата блеск твой взор не утомил?
В каменьях дорогих нет никакого толка.
Не будет никогда тебе насильно мил

Жар купленной любви и дружбы, в долг занятой.
Пустое это всё. Поверь моим словам:
Нет лучше ничего сумы в дорогу взятой —
Так после на роду судьба напишет нам.

Пойдём туда, где нас ждут сосны-великаны.
Туда, где мирно спят седые валуны.
Поднимем вверх свои гранёные стаканы,
И выпьем ими свет серебряной луны.

Закусим пылью звёзд, рассыпанных по небу,
И на сыром песке приляжем отдохнуть.
А утром, помолившись зрелищам и хлебу,
Продолжим натощак свой бесконечный путь.

Мы землю обойдём от края и до края —
И твердь материков, и бурный океан.
И хором пропоём: не надо, братцы, рая,
Ведь рай земной и так давно нам свыше дан.

И, может быть, тогда признают нас святыми,
И в каждом божьем храме станут наливать.
Мы будем дальше жить заветами простыми,
Любя своих отцов и обожая мать.

А через много лет, когда придёт за нами
Проклятая карга, грозя своей косой,
Простимся навсегда со свежими ветрами,
И тленные тела укутаем росой.
И будет много роз и искренних рыданий
Просыпано во время пышных похорон,
И наши имена уйдут во тьму преданий,
Чтоб подпереть церквей шатающийся трон.

А суд на небесах нам в души взглянет строго,
Почешет светлый нимб, читая приговор,
И мы пройдем свою последнюю дорогу —
До запертых замком тяжёлых райских створ.

И сам апостол Петр, подрезав крылья наши,
В напутствие прочтёт талмуд святых речей,
Что рай совсем не так, как чёрт малюет, страшен,
И навсегда простится грохотом ключей.

И смело ступим мы в обитель жизни райской,
И с песней заживём среди его чертог;
И, возлежа в тени березы вечномайской,
Сумеем подвести свой жизненный итог.

Мол, жили хорошо и жили не напрасно, —
Не грех и небеса вдохнуть в седую грудь!
Но мысль стучит в висках, стучит до боли страстно:
Дай Бог и остальным пройти наш трудный путь.

Целый мир – вот он рядом с тобою,
Ты живёшь среди мира химер.
Он исполнит желанье любое,
Его щедрость – мерило без мер.
Избавленье дарует он душам
От ненужных, бессмысленных дум,
Тех, чей смысл – только зыбкая суша,
Лишь пустой и навязчивый шум.
Для чего тебе думать? Не надо!
Все, кто думал, в забвенье ушли.
Их, философов мудрое стадо,
Ни в аду, ни в раю не нашли.

Мы можем льстить себе угодливо
Уменьем жить в своей реальности,
Что беспрестанно и уродливо
Малюет нам свои банальности.
А можем в омут неизведанный
Нырнуть на самой полной скорости,
Чтоб разум, наш помощник преданный,
Поджарил нас на дури хворосте.
Конечно, мы – народ решительный,
И на ноге короткой с Вечностью,
А потому за разрушительный
Сценарий каждою конечностью
Проголосуем, без сомнения,
Чтоб в жизнь свою добавить специи
И испытать на прочность мнения,
Что бытовали в Древней Греции.

Мы прём маршрутом укороченным,
Глотая капсулу познания,
И вниз по лезвиям заточенным
Скользим к истокам мироздания.
И мимо нас с момента вскрытия
Летят мудрёным заклинанием
Всё те же самые события
С чуть-чуть иным их пониманием.