Екатерина Вьюгова - Внушительный человек

О день! И ты погиб. И я ищу в себе
метаний яды, сонмы утешений,
очарованья зов и ярость всепрощений,
проклятий рык, стремление к борьбе.

О, я ищу в себе! Цветущие поляны,
убийство на лугу и зов чужих могил,
тебя, мой друг, и буйство, что воспил,
забыв и снег ночной, и верные туманы.

О, я ищу в себе! Проникновенья желчь,
свободы шаг и тёплые признанья,
моленья стон и ноты упованья,
владеющий водой опасный смерч.

О, я ищу в себе! Ищу и нахожу
песок сквозь пальцы, небо без звезды,
несталость жизни, сушу без воды
и верные своей судьбе барханы.

Синяя астра,
о, синяя астра!
Прошепчи при свету:
«И я тоже умру»,
улыбнись, покачнувшись,
под волею ветра,
кивни тем, кто, проснувшись,
порадует Феба,
оказавшись под Солнцем
с последним червонцем.
О, синяя астра,
прелестная дева,
скажи, что пропела
та серая птица?
Что ночь коротка?
Что загробный ей снится?
О, синяя астра,
прекрасная дева,
юна и нежна,
коротка и чиста,
свежа и безбрежна.
О, синяя астра,
великая дева,
полюби и меня
над свежайшей росою,
под сгнившей мечтою,
и посмотрим,
кто раньше
умрёт.

Горящий, горящий молодой человек
сидит в кресле на чёрной обивке,
переплетает пальцы и просит ночлег,
я соглашаюсь. И словно ресница,

попавшая в глаз незаконно, преступно,
сидит, ухмыляясь, горящий человек,
цветёт, ухмыляясь почти что бесшумно,
цветёт, распадаясь на языки,

на языки пламени, собираясь в костёр,
освещая собой комнатушки простор,
но не освещая меня. Молодой человек,
что ж вы хотите, стервец, от меня?

От меня ж вы хотите чего? Он сидит
и глядит. Он глядит и горит.
Как на букашку на меня он глядит,
чернокудрый горящий бандит.

Руки все в пепле, ухмылка чиста.
Глядят насмешливо его глаза.
Изящнорукий, не кричит он в огне,
становясь от него всё грязней и грязней.

Прекрасные руки. И складки на брюках
могут поведать о жизни и смерти,
о смерти и жизни. Но я близорукий,
не вижу, что кажут они о бессмертьи.

Горящий, горящий молодой человек!
Да что ж вы хотите, в конце-то концов?
Вы самый престранный на свете субъект,
вы знаете это, молодой человек?

Сидит он и тлеет. Сидит, пепелится.
Сидит этот волк, и он же лисица.
Глядит, оттого и неловко, и больно.
Молодой человек, хватит с вами! Довольно!

Он лишь рассмеялся, лицо запрокинув,
в пепле летящем насмешливо сгинув.
Что быть может невиннее пепла отжившего,
столь тяжёлой усмешкою всё изложившего?

Молодой человек ничего не боится.
Я пепел раскину на белые лица.
Вам стоит себе у него поучиться,
Молодой человек не решит ошибиться.

Молодой человек! Ну а как же проститься?

Из пепла решительно стоит взраститься.

Смерть ждёт каждого из нас
в переливе карих глаз,
в светлом омуте, в тиши,
не прогонишь, хоть кричи.

Смерть ждёт каждого из нас.
Хоть страдай ты, хоть пляши,
ешь на лавке беляши,
нет отсрочки для души.

Смерть ждёт каждого из нас.
Глас твой тенор или бас,
и не важен твой окрас,
ты щекаст или скуласт,
смерть ждёт каждого из нас.

Нет различий – стул иль трон,
слышен колокольный звон,
смерть не кара, смерть – закон.

Слышен колокольный звон.

Сейчас бы заново забыться, опустеть,
не знать, кто я, зачем, не знать и где.
Спокойно глядя внутрь себя одним глазком,
другим обозревать новейший мир,
осознавать, реальность где, а где иллюзий пир,
казаться словно вне и вместе с тем – в серёдке,
быть словно Пустота вовек неистощимым,
для самого себя неуловимым,
за гранью всякого, самим собой творимым.

Покопайся в голове
да закончи на заре,
не копайся день, а ночь,
где не скажешь мысли: «Прочь!»
Скрип зубов раздастся в тьме.
Или это в голове?
Что реальность, а что сон?
Где бунтарь, а где закон?
Мысль вгрызается в чело,
хочется, чтоб всё прошло.
Или здесь же силы жить?
Не спешите хоронить.
Мысль о будущем ушла,
а фантазия пришла.
Где реальность, а где бред?
Что возможно, а что нет?
Ночь темна. Темнее сны.
Хочешь их упрочить ты.
Смело взгляды в них вперишь,
словно в зеркало глядишь.
Сны чудны. Они полны
хаоса и твёрдой тьмы,
боли, злобы и страданья,
самому себе признанья
в мозаичности своей,
в отстраненьи от людей
и уходах вглубь себя,
где все тайны бытия.
Ночь темна. Темнее сны.
Вот они-то мне нужны.

Ты, касаясь своей рукою,
моих скрытых в усталости век,
ты казалась такой смешною,
мне шепча: «Молодой человек,

ведь тебе надо ласки, тепла,
ты не можешь быть вечно хмур,
ты не можешь быть вечно зол,
сквернословен и пошл, и угрюм.

Будь со мною же ласковым, милый,
и, поверь, станет легче тебе,
я тебя никогда не любила,
но не стоит об этом скорбеть,

да и ты бы не стал… Мой хороший, смурной,
на лице твоём смерти печать,
а в глазах – негасимое пламя,
ты окутан святой тишиной,