Андрей Григорьев - 300 подвигов Великой войны 1941–1945

Потери наши: ножницы для резки,
Чем проволку колючую кромсали,
Но «языка» и пулемёт забрали,
Такой вот выход к немцам вышел дерзкий.

В Перми работал на заводе Ленина,
Отменный слесарь, тридцать пять годов,
Под Сталинград, на фронт идти готов,
И выхода уже другого не было.

С ружьём противотанковым служил,
Вторым сначала, подавал патроны,
Но «первому» враги пробили ноги,
Остался Старцев с ПТР один.

Фашисты два десятка танков в тыл,
Мотострелкам, под Северский Донец,
В степи бы нашим наступил конец,
Но бронебойщик сбил у немцев пыл.

Один с ружьём запрыгнул в колею,
Чтоб незаметным быть на ровном месте,
Патроны сразу вытащил из жести,
И начал по противнику пальбу.

Четыре танка первые дымят,
На месте встали и причину ищут,
А Фёдор под дымок сбежал пониже,
Фашисты по тому, где был – палят.

Ещё три танка Фёдором подбиты,
Ко рву он незаметно подбежал,
И первых двух в колонне расстрелял,
Мотострелки остались не убиты.

«Тридцатьчетвёрки» наши подоспев,
Прогнали все фашистские остатки,
А десять танков Фёдор «сделал» в схватке,
Стояли в поле шая и горев.

Через неделю, тоже в январе,
Год сорок третий, бой под Калитвинской,
Четыре танка стали жертвой быстрой,
Но танк четвёртый мчался по земле.

Фашист подбитый Фёдора под трак,
Под гусеницы, всё смешал с землёю,
Погиб там Фёдор Старцев, как Герои,
Не отступив за Родину на шаг.

Посмертно стал Героем СССР,
В Бессмертный полк зачислен Фёдор Старцев,
Чтоб каждый знал в строю из новобранцев,
Герои подают и нам пример.

Сорок первый, Ладога, день под новый год,
Твердохлеб блокадникам, провиант везёт.
Мандарины с Грузии, детям в детский сад,
И мука загружена им, для работяг.
Вдруг навстречу «Мессеры», на него летят,
Очередью высекли из кабины ряд.
И стекло переднее, и кусок руля,
Стёкла на сидении, в крОви голова.
Пролетели «Мессеры», разворот назад,
У Максима времени, прыгнуть и бежать.
Дети Ленинградские, замерли в душе,
Он педали «клацает», тормоз, газ, к себе.
Взад, вперёд катается, надо – тормозит,
Немцы в «Мессах» маются, весь запас «убит».
Улетели злющие, а Максим вперёд,
Знает, дети ждущие, ценный груз везёт,
Пол-руля кровавыми пальцами схватил,
Напрямик, до садика груз свой докатил.
Там Максима встретили, унесли в тепло,
Руки отморожены были у него,
Кузов изрешеченный, сорок девять дыр.
Столько раз прострелянным был автомобиль.
А в блокадном городе в голод и мороз,
Праздник с мандаринами Твердохлеб привёз,
У детишек радости, словно нет войны,
Оранжевые сладости были так нужны.
Чтоб детей порадовать Твердохлеб Максим,
С риском, для блокадников провиант возил,
Сутки отлежавшийся, снова брал маршрут,
Никогда из памяти Герои не уйдут.

Подо Ржевом в сорок втором,
Страшный бой и горит Русский танк,
Но один из «погибших» встаёт,
То Таюпов Агзам – лейтенант.

Он контуженый, ранен ещё,
Стал тушить разгоревшийся танк,
Взять фашисты хотели живьём,
Но отбился от них лейтенант.

Автомата последний патрон,
Он оружие в немца швырнул,
Позже вытащив танковый лом,
Он ещё пару фрицев загнул.

А фашисты опешив стоят,
На «покойника» смотрят, с ломом,
Коим машет живой лейтенант,
Пока можем дышать – мы живём.

Подобрала машина бойца,
Увезла с поля боя в санчасть,
Беспощадной была та война,
Чтим мы память Героев сейчас.

Год сорок первый, битва под Москвой,
Последний танк Советский, против немцев,
Вступает в сокрушительнейший бой,
В отличие от многих пораженцев.

Только прибывший младший лейтенант,
Командует последнею машиной,
Фашист такому мужеству не рад,
Пять танков немцев ею сокрушимы.

Немецкий асс подбил Советский танк,
Но младший лейтенант в живых остался,
С водителем возле огня лежат,
А танк пылал, пылал, да и взорвался.

В концлагере, в сорок четвёртый год,
Немецкий асс учить стал гитлер-югент,
Советский танк туда с войны везёт,
В него учить стрелять фашистов будет.

Но танку нужен Русский экипаж,
Находит среди пленных лейтенанта,
Который убегал уже шесть раз,
Тот командир, из Подмосковья, танка.

Не согласился младший лейтенант,
А с ними переводчица, из пленных,
Её собрался немец расстрелять,
Так надавил танкисту он на нервы.

Набрал команду младший лейтенант,
Механика-водителя того же,
С которым возле танка умирать
Они могли на Подмосковной ложе.

Стоял на тягаче Советский танк
– новейшая тогда «Тридцатьчетвёрка»,
А в нём бойцы Советские лежат,
И шесть снарядов – нужная находка.

Захоронили старый экипаж,
Припрятав так-же в яму и снаряды,
Проделали с машиною монтаж,
Да так, что фрицы стали и не рады.

Снаряды из могилы извлекли,
А переводчица украла места карту,
Хоть полигон взрывчаткой обнесли,
Геройству танка всё ж хватило «фарту».

Не ждали немцы, что снаряды есть,
Хотели, чтоб мишенью только были,
Но танк наш показал такую «жесть»
Что пять немецких танков быстро «слили».

В Командный пункт немецкий, по прямой
Осколочным по башне зарядили,
А дальше по центральной мостовой,
Немецкий автопром передавили.

В седьмой побег шёл младший лейтенант,
С командой, переводчицу забрали,
По Рейху мчался Русский авангард,
Да так, что немцы речь свою теряли.

Заправили танкистам полный бак,
А полицай винтовку трёхлинейку,
Отдал танкистам, как бы просто так,
Едой снабдили бравую семейку.