Андрей Григорьев - 300 подвигов Великой войны 1941–1945

На остров Узедом, Балтийского моря,
Его с заключёнными вместе везли,
Но мысль о побеге, его беспокоя
Давала всё новые планы свои.

На острове он огляделся, где надо,
Команду в побег вместе с ним подобрал,
На бомбардировщик повёл хитрым взглядом,
Там «Хенкель» на поле для взлёта стоял.

А с аэродрома уходят обедать
Товарищ охранника тихо «убрал»,
Бежали быстрей, чтоб побег новый сделать,
Залезли, а Миша скорей за штурвал.

Стартёр не работает, аккумулятор
Стоит на земле, подтащили его,
И только тогда, двухмоторный оратор,
Помчался и быстро поднял на крыло.

Десятка из пленных умчалась от фрицев,
Догнать, расстрелять не смогли беглецов,
Секретным был остров у бедных арийцев,
Ракет баллистических это кольцо.

Февраль, сорок пятый, живые и дома,
А сам самолёт был секретный к тому,
Война завершалась уже очень скоро,
Ракет баллистических надо кому?

Тогда Девятаеву дали заданье,
На остров слетать, Королёва с собой,
Достались такие серьёзные знанья,
Что в жизнь претворили в год сорок восьмой.

Ракет баллистических новых создали,
Основу беря от фашистских ракет,
Героя потом Девятаеву дали,
Смекалка у нас, какой в Мире и нет.

Добровольцем в армию пришёл,
Был казак кубанский крепкий с виду,
На врагов имел свою обиду,
К танкам он привязанность нашёл.

Выучился, началась война,
Командиром стал тридцать-четвёрки,
В первый бой – семь танков на пригорке,
Сокрушил проклятого врага.

В Серпухове, штаб свой охраняв,
На подходе немцев углядели,
Три орудия взорвать они сумели,
Всю колонну в плен себе забрав.

Под Волоколамском был подбит
Танк, противотанковым орудием,
Ранило стрелка-радиста пулею,
Заменили и фашист вновь бит.

Восемнадцать танков немцы в бой
Кинули, под деревенькой Лысцево,
Лавриненко поступил убийственно
– В семь минут – семь танков на убой.

Дальше на колонну налетели,
Не успели те рассредоточиться,
Из восьми, лишь два ещё тревожатся,
Остальные к Богу полетели.

Восемь танков у села Гусинево
Прорвались на наш геройский танк,
Лавриненко семь из них «убрал»,
На восьмом, их спусковой заклинило.

За октябрь, ноябрь, до декабря
– Тридцать семь фашистов уничтожено,
Танковые немцы растревожены,
Диму ждёт Геройская Звезда.

Горюны, Покровское, овраг,
Батальоны немцев с автоматами,
Пушки, танки, техника с солдатами,
Пятьдесят второй подбитый танк.

Немцы отступили, но обстрелами,
Из тяжёлых пушек бой вели,
И смертельно ранили они,
Хоть убили, но рабом не сделали.

Похоронен в поле, под Москвой
На шоссе и памятник их подвигам,
Слава защитившим нашим воинам,
В Полк бессмертный вставших к нам с тобой..

Начало войны, сорок первый, июнь,
На Северо-Западном фронте,
На кухне огонь загорал, только дунь,
А запах манил всех в полёте.

Фашисты два танка пустили в обход,
Пробрались, почти незаметно,
Но вдруг запах кухни им в башню идёт,
Нельзя проезжать безответно.

Он встал возле кухни, вылазит фашист,
Но вдруг на него страшный Русский,
С большим топором к танку прямо бежит,
Фриц в башню запрыгнул, в лаз узкий.

А был с топором Русский повар-солдат
– Иван Середа кашеварил,
Вдруг смотрит на кухню два танка летят,
Коней он в сторонке оставил.

За кухней сам спрятался, действия ждёт,
Один танк подъехал и немец,
Вылазит и ложку свою достаёт,
А Ваня не был – пораженец.

Он кашу варил для Советских бойцов,
А здесь вдруг немецкая ложка,
Полезет в Советский, наваристый плов,
Стал гневаться Ваня немножко.

Стремглав с топором подбежал ко врагу,
Успел тот под люком закрыться,
И из пулемёта открыл он стрельбу,
Обзор накрыл Ваня тряпицей.

С размаху он ствол пулемёта погнул,
И начал по люку дубасить,
Кричал: «Хенде хох», напугались – смекнул,
А как он один мог иначе?

Из люка вылазят и руки вверху,
Ещё карабин был у Вани,
Он всех под прицелом спустил на траву,
Заставил, чтоб руки связали.

Когда взвод вернулся к нему на обед,
Картина предстала такая:
Танк, фрицы, а кухня дымит на весь свет,
И Ваня по кухне летает.

Не знали фашисты про Русский «Авось»
– Чем Ваня пленил их без страха,
Об этом по нашим фронтам разнеслись
И грело служивых в атаках.

«Героя» за это Иван получил,
Войну по Геройски продолжил,
Гранат связкой танк под Москвой сокрушил,
Старлеем войну он окончил.

Смекалка, Геройство и Русский «авось»,
Солдатам всегда помогали,
Тогда захватить им нас не удалось,
Сейчас мы ещё умней стали.

Из батраков, безграмотным, но смелым
В одиннадцатом в армию пошёл,
И в Первой мировой в бой рвался первым,
Признание и почести нашёл.

С энтузиазмом в Рев-воен-совете
Он встретил революцию у нас,
Ком-дивом при Будёном в новом свете,
Сражался без приказа каждый раз.

Три раза его с должности снимали,
Самоуправство было не в чести,
Потом его отвагу понимали,
И вновь он мог дивизию вести.

В войне Гражданской Сталина увидел
И тот его за прыть зауважал,
Учился сам, и был другим учитель,
В тридцатых стал армейский генерал.

Дальневосточный фронт поздней возглавил,
Не сдержан, может в бешенство прийти,
Был прям, радел за честность, не лукавил,
Смекалкой мог проблемы обойти.

Год сорок первый, Сталин вызывает,
Вопрос эвакуации Москвы,
Фашист к Столице близко подступает,
С ним спорить генералы не могли.

Войска Дальневосточные направить
Сюда, для отражения врага,
И генерал оттуда смог отправить
Шифровки в подконтрольные войска.

А Сталин обратился к генералу:
Все пушки против танков нам отдай,
Тот соскочил, ударил по стакану
– Пошёл ты, мать твою…, не загибай.

Японцев я лампасами бить стану,
Себя ударил сильно по ногам,
– Расстреливай, снимай, зови охрану,
Последних пушек только не отдам.