Андрей Григорьев - 300 подвигов Великой войны 1941–1945

Привезли её на «Уралмаш»:
«По заклёпке в танк „За Зину“ сможете?»
Через месяц пять и сверх возможностей,
Танков с «Зиной» вышло в свой вояж.

«Милая страдалица моя,
Никакие беды и несчастья
Не лишат семейного нас счастья
Любящий Иосиф – это я»

– Получила Зина вдруг письмо,
Жениха ответ на то послание,
Появилось новое желание
Жить, раз есть смысл с кем и для кого.

Зина Туснолобова тогда
И Иосиф Марченко – супругами
Стали, пережив беду с недугами,
Сразу, как окончилась война.

Сын и дочь родились у любимых,
Жизнь прожили об руку идя,
Не сломила их любовь война,
Берегите так-же своих милых.

Два дня войны, граница возле Бреста,
У речки «Буг» стоит огромный дуб,
В дупле на человека хватит места,
Тела захватчиков разбросаны вокруг.

В дупле был пограничник с пулемётом,
Два дня атаки немцев отражал,
Не выходя, политый кровью, потом,
До смерти Он за Родину стоял.

Когда Его Душа взлетала в небо,
Рука гашетку жала до конца,
Разбитый дуб с тоской смотрел на это,
«Прощай Герой» – шептала вслед листва.

«Делай как я» – командовал Хрустицкий,
«Стоять всем насмерть» – в рацию кричал,
На танке на врага, комбриг помчал,
Чем не один расчёт помял, фашистский.

Засаду нашим сделали враги,
От Гатчины фашисты отступали,
А наших артиллерией встречали,
И танки их проехать не могли.

Комбриг давил на танке батареи,
Но всё таки снаряд попал в броню,
Предался танк смертельному огню,
Внутри снаряды тоже загорели.

Погиб Хрустицкий – правильный комбриг,
За то бригада по его примеру,
Разделала фашистскую химеру,
И враг под Ленинградом был разбит.

Волосово, январь, сорок четвёртый,
Случился у Него последний бой,
Он стал посмертно правда, но Герой,
В Бессмертный полк вступил комбриг почётный.

Декабрь сорок третьего года,
Фашисты под Псковом стоят,
Ветрами, морозом, погода,
Воюет за наших ребят.

Деревня Демешково – вражья,
Не могут их выбить никак,
И танки ползут по авражью,
Но сильно сражается враг.

Т-34 обходом
Хотел подобраться к врагу,
Но скован под снегом болотом,
И ход прекращён на беду.

Враг в нескольких метрах от танка,
Механик и командир
Лишь вылезть смогли на полянку,
Враг сразу обоих убил.

Стрелок только в танке остался,
Всего восемнадцати лет,
И сутки один он сражался,
Наделав противнику бед.

Мехвод новый к танку пробрался,
Попробовать вытащить танк,
Но на две недели остался,
Не дал больше вылезти враг.

Фашисты в атаку ходили,
А танк отбивался от них,
На благо его снарядили,
Хватало запасов своих.

С едой только были проблемы,
Хватило всего на три дня,
Но воины наши терпели,
Текла из болота вода.

И ночью и днём наступали
Фашисты на наших бойцов,
Но устали парни не знали,
Стреляли, взрывали врагов.

Мехвод Соколов был изранен,
Мог только снаряды давать,
Стрелок Чернышенко не сбавил,
Врагу не давал подступать.

Мороз, лишь движение грело,
Тринадцатый день наступал,
Четыре гранаты висело,
Патроны он все из стрелял.

Тремя уничтожил фашистов,
Одну напоследок себе,
Когда подойдут очень близко,
Он вырвет чеку на себе.

Но за день до Нового года,
Войска наши немцев смели,
Достав из железного дзота,
Героев в санчасть унесли.

Мехвод от тяжёлых ранений
Скончался на следущий день,
А Витя от обморожений
Лишился обоих ступней.

Закончил войну Чернышенко,
Всю жизни проработал судьёй,
Но часто во снах стрелял метко,
В фашистов и бредил войной.

Героям Защитникам Слава,
За то, что живём мы сейчас,
Там Подвигов было не мало,
И в памяти будут у нас.

Сорок четвёртый, апрель, на биплане,
Мамкин летел, в немцем взятые, дали,
Целый детдом в партизанской землянке,
Он приземлившись встречал на полянке.

Их перед тем партизаны спасали,
Детскую кровь оккупантам не дали,
В Полоцке немцы держали больницу,
Кровью с детдома хотели лечиться.

Десять детей, воспитателя с ними,
Двух партизан, что лежали больными,
Он погрузил в свой двухместный «Р-5»,
И по поляночке начал взлетать.

Грузно, с трудом оторвалась машина,
Столько народу она не возила,
Линию фронта почти-что прошли,
Но запылали снарядов огни.

Обшивка движка загорелась от пули,
Немцы с зенитки туда саданули,
Пламя стремглав перешло на кабину,
Мамкин не бросил в пожаре машину.

Не отпускал он штурвал до посадки,
Прел шлемофон, пламя жарило пятки,
Превозмогая ожоги и боль,
Справился лётчик с такою бедой.

Он посадил самолёт там, где надо,
Выпал на снег, с «кукурузником» рядом,
Медики только к нему подошли
И обгоревшее тело нашли.

Так Александр по фамилии Мамкин,
Ангелом стал незабвенным и ярким,
Подвиг Героя нельзя нам забыть,
Горе такое, чтоб не повторить.

Семён Коновалов застрял с экипажем,
«КВ» их подбитый в лощине стоял,
И немцы уже наступали вояжем,
А танковый полк в этот раз отступал.

«КВ» закидали кустарником местным,
Недвижим, но пушка у танка в строю,
Колонна немецкая из перелеска,
Везёт по дороге «кончину» свою.