Владимир Минеев - Чертополох

Что «крохотки» в людей
Добавят совершенства.
Мол, одичали все,
Не нюхали и земства.

Не прост как апельсин,
И всуе не будь сказан,
Язык родных осин
Он правил новоязом.

Лубочный эрудит,
Он знает всё на свете
И красным колесом
Катится по планете.

Отчего былой хозяин
Так начальству параллелен?
Будь он боле вертикален,
Суд его был боле делен.

Про себя он был уверен,
Институт стал нелинеен,
По Земле окрест рассеян,
Оттого самонадеян,
И упрям, и неумерен.

– Ничего, – сказал хозяин, —
Нелинейность мы отсеeм
И любимому начальству
Лишь линейное доставим.

Будем править параллельно,
Вдоль натягивая вожжи,
Что же может быть милее,
Сердцу может быть дороже?

Всяк, кто слишком нелинеен
Или перпендикулярен,
Даже просто вертикален,
Нынче может быть застрелен,
Иль зарезан, иль подпален.
Всё затем, что параллелен
К высшим стал былой хозяин.

Добрый суд людьми повелен,
А начальства суд печален,
Так зачем же параллелен
Стал к нему былой хозяин?

Бег Вселенной беспределен,
Век у каждого измерен,
Отчего ж былой хозяин
Так начальству параллелен?

Кабуки – не буки, но бяки.
Кабуки – лукавые, хитрые враки.
Кабуки – громкие дрязги и склоки.
Кабуки – долгие, долгие драки.
Кабуки – не буки, но бяки.

Старуха, девочка, жена,
Девица, бабушка, сестрица,
Дочурка, матушка, Одна,
В которую я смог влюбиться,

Всех поздравляю и хочу
Скорее к вам я воротиться!

Но логика морей проста —
Удачи нет, коли на борт
Мы примем женщину едину.
Без милых плыть нам лет до ста,
По ветру разбросав седины.

Приняв от милого цветы,
С немилым бьёшься за равенство.
И мир далек от совершенства.
А совершенство – это ты.

От трюмо и сумо
Ты не зарекайся,
Все придёт к нам само,
Дед Мазай и зайцы.

Ни кола ни двора
И ни кожи с рожей.
Все уйдут со двора,
Все, и зайцы тоже.

Ну а мы постоим
С стариком Мазаем.
Кто придёт к нам потом,
Даже он не знает.

Вот говорят, что простота —
Уж если воровства не хуже,
Без пользы наземь брошенный пятак.
Слова морозят зимней стужей.

Есть простота небесных сфер,
Гармонией соединённых,
А правда, голая, раздетая совсем,
Сидит на нарах закопчённых.

Ну, а кругом разводят муть,
Мол, что полезней, то и есть важнее,
Но ежели на них попристальней взглянуть,
То тут же видишь прохиндеев.

Да будет жизни пройден круг.
Затем младым по кругу шляться.
Мы ничего, мы как-нибудь,
Им сделать всё и здесь остаться.

Мне кажется, что я опять подросток.
И страшно мне – прикиньте – голый я хожу.
Хочу укрыть себя в толпе щенков и кошек, —
Отстаньте все. Не то я лужу напружу.

Я сам с собой сижу,
И сам себе вокал
Пою без фортепьянов
A capella,
И сам себе плесну
В стакан или в бокал
Пивка или винца,
Чтоб не ржавело.

У Билли и Вилли было ног в изобилии.
На них они оба ходили-бродили.
Но вот незадача – им ногу подбили.
И Вилли и Билли об этом грустили,
Мечтали о том, чтобы ногу срастили,
Но в жизни у Билли всегда или-или:
То Вилли идет опершись на косты́ли,
То Билли хромает с подбитой ногой.

Не шибко вначале дела обстояли.
Тем временем ногу слегка залатали,
Врачи у друг дружки рукав закатали,
Чтоб маску посмертную с голени Вилли
В Кунсткамере выставить перед толпой.

Свершилось: у Вилли гипсы соскоблили,
А Билли и вовсе хромать запретили,
И скачут отныне и Билли и Вилли,
Приветно махая опухшей ногой.

У Билли и Вилли всего в изобилии.
Но вот не хватает им апостилей.
И Вилли и Билли письмо отстрочили,
Нельзя ль апостили махнуть на костыли?
Которых скопилось немереный рой.

И Билли и Вилли башкою крутили,
Когда ж прибывает супружница Билли?
Но Вилли упрямо твердил сам не свой:
«Я бабой не буду делиться с тобой,
Близнец мой сиамский, Биллюша ты мой!»

Может, я полномочья превысил?
Вдруг сомнения дух посетит,
Жизнь по кочкам уносит, уносит.
И уж кажется, нет больше сил.

Недоверчивый, драный, лохматый,
Он заглянет в окошко моё.
Разгребаю я мысли лопатой,
По верёвкам развесив бельё.

Почему-то опять в одиночку
Мне к неведомой цели скакать.
Жизнь уносит по кочкам, по кочкам,
И жар-птицу никак не догнать.

Проносятся, куда не знаю,
Дни, песни, люди, города.
И Олька стала уж седая,
И я ни к черту, никуда.

А было время ожиданья,
Что, может, завтра вечерком
Раскрою тайны мирозданья,
Не оставляя на потом.

Но верно, жизнь лишь столько длится
И в тех лишь держится, пока
Кто верит, что за поворотом
Им вдруг откроется Река.

В ём, без сомнения, кистка есть —
Так женщины между собой шептались.
А юноши, дай Бог им днесь,
Прогулкой бёдер любовались.

Нам практики порой зудят
Про мякоти к костям соотношение
И всякое душевное движение
Поверить разумом хотят.

Но без костей лишь языку
Болтать сподручно,
А мясу без костей бесформенно и тучно,
Без рёбер жизни нет в боку.

В мордовском желудке
Сгниёт долото.
И это не шутки,
Я знаю про то.

То же Тюха с Матюхой,
Колупай, брат, при ём,
Да и умные люди,
Коим думать умом.

А звонок на собранье
Уши все прожужжал,
Мол, Ланцов в одночасье
Из замка убежал.

Долго он озирался,
Пробираясь в чердак.
Шлялся, шлялся бедняга,
Нет верёвки никак.

Вдруг нашёл он верёвку,
Может, жизни длинней.
Что ж, осталось креститься
И спускаться по ней.

Кувыркнулся на землю,
Глядь – дорожный трактир,
В нём хозяйка блинами
Угощает весь мир.