Array Антология - Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972

Черно на небе. Душно. От канала нет свежести, точно он нагрет миллионами разноцветных огней на лодках, гондолах и моторах. Maria della Salute того и гляди сожгут анахроническими детскими бенгальскими огнями, теперь зеленым, малахитовым, от которого святые на фронтонах бросают испуганные черные тени. Внизу на огромном «корабле» в виде чудовищного surtout de table горящего всеми цветами радуги, столы, с аппетитной едой и певцами, дружно выливающими из себя согласные сладкие хоры, мирящие под этим небом меня с «итальянщиной» в музыке – а… все же «итальяшки»! В этой тесной колоссальной толпе гондол, черных, пестрящих высоко поднятыми, автоматическими размахами светлых рукавов гондольеров, есть и путаница ночная, и жуткость черных лодок, лезущих по теснинам в одну точку, и даже на момент мне показалось, что я присутствую на гомеровской наумахии и что сейчас треснут лодки, засвищут тысячи легких стрел и, пыжась огромным мокрым задом, пуская фонтаны воды из-под тинистых усов, вывернет дном кверху враждебную флотилию сам Посейдон! [411]

По вечерам, особенно в праздники, на Большом канале бывает музыка. Каждое из четырех народных певческих обществ убирает свою гондолу китайскими фонариками и выплывает на середину канала. До одиннадцати часов ночи они играют и поют, – конечно, не Тасса, но арии из современных опер. Гондолы с туристами облепляют их со всех сторон. Приезжие гости, развалившись на черных сидениях, слушают итальянское пение, любуются ночной картиной Венеции и отражением луны в каналах. Голоса звонко разносятся по воде. Время от времени с лодки певцов в соседние гондолы перебирается человек со шляпой в руке и собирает дань «на музыку» – медяками, а иногда и лирами [412].

Съездили несколько раз на море, рейд, где плавают огромные гондолы, за которыми плывут десятки маленьких гондол с публикой и слушают, плавая по морю, серенады. Это так волшебно хорошо, что трудно в письме что-нибудь передать. Всюду на гондолах, где звучат серенады, где звучат бубны, музыка, и поют такие дивные голоса, что всякая опера перед этим пропадает. При этом берег, освещенный луной, Венеция, дворец Дожей, собор Св. Марка, все это вместе, и думаешь, что видишь волшебный сон [413].

Единодушно восторженный тон не должен обманывать читателя – как часто бывает, впечатление едва ли не больше зависело от личности наблюдающего, нежели от самого объекта: так, с обычным скепсисом отнесся к увиденному рижский педагог Ю. Новоселов:

Слушать серенаду лучше всего с гондолы. Мы садимся у Пьяцетты в одну из них и подъезжаем к ближайшей из барок, с которых слышно пение. Уже немолодая и некрасивая женщина, очень просто, даже бедно одетая, исполняет арию из «Кармен» под аккомпанемент маленького, но увлекательно играющего, оркестра. Толпа гондол окружила исполнителей.

Большинство слушателей, конечно, иностранцы, но и местных жителей много. Они приехали целыми семействами, забрав с собой даже маленьких детей.

При громе аплодисментов оканчивает певица свою арию, и один из музыкантов со шляпой в руке, ловко перепрыгивая из одной гондолы в другую, собирает деньги.

Ни от кого так щедро не летят к нему в шляпу монеты, как от англичан, которые, развалившись на подушках гондолы, казалось, слушали пение совершенно бесстрастно [414].

Сходный сардонический приступ усилием воли преодолевает лирический герой новеллы венецианского гида В. Стражева: «Потом, как следует всякому честному туристу, вы будете кататься в гондоле, слушать серенады, глядеть, как горит огнями Лидо, как несказанны вокруг призраки Венеции. И все будет вам нравиться, потому что лучше жить, когда все нравится, хотя может быть серенады – только пошлые песенки и поет их скверный хор, а гондольеры грубы и жуликоваты» [415].

В нескольких деталях, которые кажутся довольно принципиальными, свидетели противоречат друг другу: так, В. М. С., очень подробно описывая вечернюю баркаролу, датирует ее начало 10 часами вечера (а не восемью, как в приведенном выше фрагменте [416]), упоминает, что барок было две, становились они на значительном расстоянии друг от друга и, что расходится с большинством других воспоминаний, певцы и оркестр одной барки вступали лишь в тот момент, когда замолкала музыка с другой [417].

Напротив, В. Вересаев, поместивший действие своего рассказа «Паутина» в венецианские декорации, особенно отмечает полифонические наложения соперничающих музыкантов:

На Canale Grande давали серенаду. С большой, увешанной цветными фонариками гондолы неслась струнная музыка, сильный тенор пел арию из «Трубадура»:

Вокруг теснились гондолы со слушателями. Вдали, около таможни, показалась новая расцвеченная фонариками гондола; хор пел песню, и слышался припев: «Viva Venezia!» Песня становилась все слышнее, гондола быстро проплыла мимо в глубь канала, звуки песни смешались с арией тенора. С противоположной стороны показалась третья гондола… Со всех сторон неслись звуки, они мешались и покрывали друг друга. Здесь сильною нотою закончил баритон, а вдали, как эхо, звучало женское сопрано, и казалось, это пел сам воздух. И в этом трепетавшем от звуков воздухе величественно и молчаливо высилась над каналом церковь della Salute, с ее круглым куполом и сбегавшими к воде широкими ступенями [418].

Особенный размах вечернее представление приобретало в дни праздников, число которых в Венеции было намного выше, чем в любом другом европейском городе: помимо церковных и общегражданских с тем же, если не большим, пылом отмечались местные, хоть и не круглые, юбилеи, а также события из жизни царствующего дома.

Одно из главных событий венецианского годового цикла – праздник Festa del Redentore, посвященный годовщине избавления города от чумы и проводимый в третьи выходные каждого июля. В 1900 году среди десятков тысяч собравшихся зрителей был и художник С. Н. Южанин:

Суббота.

Сегодня с вечера начался праздник Реденторе в церкви на стороне Джудекки. Приблизительно от Санта Марии делла Салюте построили понтонный мост на сторону Джудекки, и к вечеру тысячные толпы муравейником потянулись через канал. Прекрасная картина получилась, когда сотни гондол и барок, освещенные разноцветными фонарями и убранные зеленью, засновали по каналу. Внутри гондол стояли накрытые скатерочками с провизией и винами столы, обставленные стульями. И итальянцы целыми фамилиями ужинали на воде в своих гондолах. Часов в 10 был устроен большой фейерверк. Целую ночь итальянцы провели на воде, распевая свои мелодии и наигрывая на гитарах и мандолинах.

Воскресенье.

Тысяч до 50 народу собрались к вечеру на площади Св. Марка. На площади были два оркестра – один военный и другой струнный. Большой оркестр аккомпанировал хору, который помещался перед ним на устроенной эстраде в виде лестницы. Хор оперных певцов прекрасно исполнил программу, публика усердно им аплодировала, и певцам каждый номер приходилось повторять.