Леон Красов - Шкатулка волшебника

Росчерк молнии лазурным шлейфом

В небеса твое возносит имя,

Белый танец истомленной флейты

Опадает всхлипами живыми.

В этом танце страстность серенады,

Нежность дуновения луны,

Все мирские слезы и бравады

Странно в этом танце сплетены.

Этот танец ливнем шалым льется,

И струится талою водой,

И рыдает бездна, и смеется

Над извечным страхом пред собой.

Не ведаю, но знаю, что люблю,

В нелепом ожиданье бурной страсти,

А сердце разрывается на части

Как парус, что не нужен кораблю.

А слезы проступают по ночам

То страхом, то беспомощным гаданьем,

И заполняют мир живым страданьем,

И не внимают праведным речам.

И вновь я по ушедшему скорблю,

Стремясь постигнуть откровенье счастья,

В неведенье, что я тебя люблю

Со всею силой бесконечной страсти.

Я вряд ли посвящу тебе сонет.

Беспечность в звездном часе заигралась,

Когда с луной случайной целовалась

И ненароком превзошла запрет.

Я вряд ли посвящу тебе сонет.

Когда ты улыбнулась невзначай,

Ледок вокруг меня слегка подтаял.

Отчаянье – беднейшее из правил,

И ты его в других не привечай,

Когда ты улыбнулась невзначай.

Когда ты улыбнулась невзначай,

Ложь отпустила только на мгновенье,

Но этого мгновения волненье

Играло табором пьянящих чар,

Когда ты улыбнулась невзначай.

Когда ты улыбнулась невзначай,

На всей Земле нас было только двое,

Я губы закусил себе до боли,

Чтоб радость вдруг не вырвалась на волю,

Взметая искусом небесный свет.

На всей Земле нас оставалось двое.

Я губы закусил себе до боли,

И для тебя я написал иное,

Я вряд ли посвящу тебе сонет.

РЕКВИЕМ

А после

наступила тишина,

Тягуче скорбна и неумолима,

Лишь вьется в сердце

пепла пелена

Воспоминаньем лагерного дыма,

Лишь бьется боль

в зажатом кулаке

Бессильем обжигающего гнева,

Лишь льется надо мной

и вдалеке

Все то же

Небо,

Небо,

Небо,

Небо…

Призрак любви

отманил и угас

Счастьем.

Нежность увязла

оскомой в зубах

Страсти.

Искренен нищий,

улыбчив слепой

В страхе.

Бал отменен

и упущен запой

Драки.

И заступают

в шальной передел

Вести.

И преступают

коварный предел

Чести.

День отступил за перелом,

А ночь еще не просыпалась,

За каждым взглядом и углом

Сквозит покорная усталость.

Звезд обнаженных высота

Едва прикрыта света маской,

И лунных песен красота

Манит к себе запретной лаской.

Перевернутой картиной

Не любуются, но всё ж

Сквозь опалины патины

Проступает красок дрожь.

На изнанке лучше видно

Каждый шов и каждый шрам,

Перевернутой картиной

Не любуются, мадам.

На неё глядят с усмешкой

Как на опустевший сон,

Несуразной головешкой

Преступающий закон.

Но оркестр заиграет

Славословья властный рык,

И картина обретает

Благонравия ярлык.

И шедевром, как ни жалко,

Упиваются сполна

То заброшенная свалка,

То дворцовая стена.

Неведомы любви границ химеры,

Любовь нисходит потрясеньем веры

В безудержность на грани безрассудства

И преданность за гранью предрассудства.

Когда исчезает октябрьский зной,

Завесу дождей вдоль дорог расправляя,

Внезапно повеет далекой весной

Забытого года незримого края.

Не зябнут березы, разлуку суля,

Не спаяно рек обмелевших движенье,

Но так же дрожит под ногами земля

Моим притязаньем,

твоим отраженьем…

Когда исчезает октябрьский зной,

И звезды становятся

выше и краше,

Невольно запахнет ушедшей весной

На улице вашей и улице нашей.

Безумные губы терзают свирель,

Охрипшие ноты

звучат незнакомо,

И тень убегает сквозь шаткий апрель,

Подальше от дома,

подальше от дома.

Веселой музыкой кино

Мир воспаряло, возносило…

А мы не те уже давно,

За все прости, за все спасибо!

И что осталось позади,

Что пережили, не допели,

Оплатят поздние дожди,

Оплачут ранние капели.

Они сумеют воскресить

Тот поцелуй нетерпеливый

И шепот наш: «За все прости,

За все прости, за все спасибо!»

Подремли еще чуть-чуть,

Улыбаясь ненароком,

Не спугни заветный луч

С просыпающихся окон.

Не топорщит складок губ

Позабытая тревога,

Под струение секунд

Отдохни еще немного.

День пока закрыт на ключ,

Все вокруг так одиноко,

Подремли еще чуть-чуть,

Отдохни еще немного.

А правда чистой не бывает,

В ней чья-то совесть пребывает,

И чей-то страх, и чья-то боль,

И кем-то сыгранная роль.

И чьи-то треснувшие губы,

И те слова, что были грубы,

Излом запястья, дождь в ночи

Мольбою

-Только не молчи.

И перевернутые судьбы,

И опровергнутые судьи,

И Божьей искры простота,

И показная пустота.

Нечистый кружит средь прогалин,

А путь судьбы,

увы, протален,

И правдой стелется стезя,

С которой отступить нельзя.

Загадка женщины -

соблазн,

Что нас к греху приводит.

Обворожительный туман

По сердцу колобродит,

И неразумные мечты

Роятся звездной пылью,

И просыпаются мосты

Меж сказкою и былью.

В хрустальном доме жил

счастливый человечек,

Незримый вихрь погонь

азартно рисовал,

И каждому дарил

хрусталь при всякой встрече,

И весело в огонь

подарок свой бросал.

Хрустальное тепло

дарило вдохновенье,

А средь хрустальных сфер

всегда хотелось петь,

И медленно текло

хрустальное мгновенье

В хрустальный передел

сквозь счастья круговерть.

Какая-то случайная деталь

Вдруг вырвется из глубины сознанья,

И обернется бездной мирозданья,

Дарующей таинственный скрижаль.

И тайна бесконечности вдвоем

Сопоставима со случайным всплеском,

Иль золотым осенним перелеском,

Иль паутинкой на лице твоем.

Во мне живут

таинственные духи,

Шаги, надежды,

запахи и звуки,

Дух снисхожденья,

жесткости, обиды,

Дух Чингисхана

и царя Давида,

Дух откровенья,

скрытности, упрямства,

Дух вдохновенья,

ротозейства, хамства…

И хороводят духи

беспокойно…

Я их возню

переношу достойно,

Я создал их,

хотя и создам ими,

Я этот мир прошедшего

отныне,

И сквозь меня

они спешат в беспечность

И из небытия

уходят в вечность.

Когда б ни душила тоска

Мучительным смехом иронии,