Леон Красов - Шкатулка волшебника

Когда б продолжалась доска

Игрой цирковой какофонии,

Когда б ни срослись времена

Запретов, к чему-то причастных,

Когда б ни звучала струна

Для судеб, продажно пристрастных,

Когда б ни обрыв поперек,

А вдоль бесконечности штолен,

Я б тоже наверно изрек,

Что мир

слишком просто устроен.

Я игрушка,

которую трогать не надо,

Я иного покроя,

иного расклада,

И из теста иного,

и выделки старой,

Из забытого слова,

из песни усталой,

Из запутанных снов,

из тревожного взгляда…

Я игрушка,

которую трогать не надо.

Где сон, где явь,

уже не разобрать,

На гранях яви

пляшут привиденья,

Огонь остыл,

но закипает гладь

Воды,

не находящейся в движенье.

Средь сфер исчезновения миров

Мы нищи в понимании Вселенной,

Лишь тайное видение богов

Незримо источает дух нетленный.

Мы страждем,

отрекаемся, зовем,

Но голос тает в мраке бесконечном,

И непонятен мир,

где мы живем

В наивном представлении о Вечном.

Огонь остыл,

но закипает гладь,

Где сон, где явь, уже не разобрать.

Пресыщен воздух

нежностью ночной,

И мир

над этой нежностью не властен,

И поиск

заблудившегося счастья

Сам заплутал

средь полночи хмельной.

Пропитан воздух негой,

опьянен

Безумием

волшебных сновидений,

Забвением

вчерашних заблуждений,

Ошеломленьем

будущих времен.

А нежность

замирает на устах,

И сказка,

сочиненная украдкой,

Вдруг предстает

неведомой загадкой,

Затерянной

в пустынях и веках.

Но пустота

сгущается в ночи,

Лишь птица запоздалая

кричит.

День еще

не совсем распался,

Ночь в права

еще не вступала,

Почему-то

нагой остался

Я в преддверии

перевала.

Стылый ветер

скрепляет в стену

Гнев дождя

и снегов безумье,

Обнажая

немую сцену

Бесконечных

пустот безлунья.

И укутавшись

чьей-то тенью,

Сквозь сомнения

и запреты,

Я устало

бреду по сцене

Обреченных дорог планеты.

Ты жаждешь правды –

обернись,

Нет в мире правды злее,

Она вонзает зубы в жизнь,

Чем глубже, тем смелее.

Ты правды жаждешь,

а она

Давно другим испита,

Испита с жадностью, до дна,

И заново прожита.

Ты жаждешь правды-

так сполна

Отбрось пустые бредни

И средь оборванного сна

Прими свой час последний.

Сквозь звезд золотые страницы

И бездн неподвижности сталь

Летит колесница зарницы

В заветную дальнюю даль.

И тайна небесного счастья

Известна зарнице давно,

И кажется мне, что причастен

Я к тайне частицей одной.

Сквозь обнажение огня

И трепет стали

Летела стая на меня,

Летела стая.

Чрез откровения и сны,

Через запреты,

Смятенья будущей весны

Храня секреты.

Наивность строила мосты

Через надежды,

И ночь утроила посты,

Сорвав одежды.

Но непреклонностью маня,

Вновь прирастая,

Летела стая на меня,

Летела стая.

Когда наступит время умирать,

Рядом с тобой

будет сидеть кошка.

Но это будет

совсем не та кошка,

Которая была рядом с тобой

Когда ты родился.

А за окном

запоет птица.

Но это будет

совсем не та птица,

Которая была рядом с тобой

Когда ты родился.

И вокруг

столпятся люди.

Но это будут

совсем не те люди,

Которые были рядом с тобой

Когда ты родился.

Когда наступит время умирать,

Взойдет солнце.

И это будет

то самое солнце,

Которое было рядом с тобой,

Когда ты родился.

Когда наступит время умирать.

Где-то

в далеком солнечном просторе,

То замирая, то маня,

Музыка света, музыка моря,

Музыка ветра,

музыка тебя.

Сквозь искрометность,

легкость, беспечность

В ночь уплывают, нас пьяня,

Музыка-птица, музыка-вечность,

Музыка-счастье,

музыка тебя.

В небе резвится

месяц-повеса,

Звездной сонатой струятся в даль

Музыка моря, музыка леса,

Музыка ветра,

музыка-печаль.

Солоны губы,

иссохшие в страсти,

Шепот прибоя – слова твои

Музыкой ветра, музыкой счастья,

Музыкой моря,

музыкой любви.

За горизонтом

тают зарницы,

День проступает сквозь века

Музыкой ветра, музыкой птицы,

Музыкой сердца,

музыкой стиха.

У каждого мгновенья

жизни срок

Очерчен беспощадно и навечно,

Вселенная

безмерна и беспечна,

Но ограничен восприятья шок.

И струн души

шальная благодать,

И мнимая гармония вселенной

Пытаются бессмысленно связать

Суть страсти,

что лишь кажется нетленной,

Суть преисподней,

что одна верна

Неверью низверженья с пьедестала,

Суть откровенья

жизненного дна

В моленье запредельного устава.

Но мир внезапно озаряет рок,

И неподвижность

переходит в вечность.

У каждого мгновенья

жизни срок,

И все же срок мгновенья –

бесконечность.

Сквозь неразгаданные тайны

В небытие ушедших лет,

Воспоминанием нечайным

Весны далекой нежный свет.

Коварство

в виде милосердья,

Злодейство

в маске бунтаря,

И ощущение бессмертья

Грядущего календаря.

И паутинки неустоек,

И разногласия сторон,

Пророк

еще отнюдь не стоик,

Порок

еще не осужден.

И откровением прощанья

Почти угаснувших костров,

Забытых голосов звучанье

В биении колоколов.

Как хромосома,

свернута в спираль

Вселенная в загадке мирозданья,

Дана нам

бесконечность созиданья,

Но не дана вселенская мораль.

Стремясь принять

значение основ

В предназначеньях, ложных изначально,

Теряем нить,

как это ни печально,

В бессмысленном потоке мудрых слов.

Мы прячемся

в порывах доброты

И ищем в ней успокоенья благость,

Но в щедрости душевной

не осталось

Природы изначальной чистоты.

Мы безуспешны в поисках корней,

Что растворились в суматохе дней.

В обнажении основ

Сна, сошедшего лавиной,

Вдруг вскипят в потоке слов

Страсти древности былинной.

Тот же странный календарь

Лун смещений и игралищ.

Непогашенный фонарь…

Как ты многого не знаешь.

Непомерен рабства строй.

Сокрушенные надежды.

Кто ты, вовсе не герой,

Но восставший над невеждой?

Сквозь препоны и века

Шум борьбы и блеск пожарищ,

И оборвана строка…

Как ты многого не знаешь.

В отраженьях прошлых лет

Память иррациональна,

Нет в ней дат, и фактов нет,

Все расплывчато-скандально…