Сергей Киреев - Люди идут по дороге

У Вовки план: «Женёк, тут лёгкий шорох
Прошёл, что неплохая ребятня
С тобой Вась-Вась, что всё у них в оффшорах, —
Там нету белых пятен для меня!

Там даже серых нет, там всё в тумане,
Но я в нём нахожу свои пути,
Хожу по острию, по самой грани.
Я лучший. Можно справки навести.

Гони их всех ко мне, как носорогов
На водопой, где пьют от пуза, впрок.
Я им оптимизацию налогов
Поставлю на конвейер, на поток!»

Все формулы для понту, для блезиру
Володька черканул за пять минут
И получил добро: «Оптимизируй!
Но не шути с огнём. Дупли пойдут!»

У Женьки тоже страсть была к оффшорам.
Он Вовку в этой части лично, сам
Назначил управляющим партнёром.
Доходы – «фифти-фифти», пополам.

И понеслась, и Вовкина кликуха, как пароль
Теперь для многих стала. Он и вправду – как король
В той самой схемотехнике, в нюансах,
В оттенках, без которых суть, основа бытия
Мертва. И перед Вовкой даже самые графья
Привыкли рассыпаться в реверансах.

Бизнес выстрелил так, что другим и не снилось.
Женька Вовкин отчёт за полгода прочёл.
Вечер. В небо звезда, как заноза, вонзилась.
Женька в гости к Владимиру, к другу пришёл.

Плащ и шляпу не снял, помолчал напряжённо,
(Вовка резал кинзу и гуся потрошил):
«Знаешь, Вов, не сердись. Вот тебе «поллимона».
Доли нет твоей. Продана. Я так решил.

Ты не думай, что друг твой такая уж сука.
Жизнь – как море. Всегда тебя будет топить
Тот, который сильней. Много будешь сюсюкать —
То и рому тебе за победу не пить».

Вовка пальцами хрустнул: «Давай покороче» —
Женьке рому плеснул от души, через край
И сказал ему: «Понято. Делай, что хочешь.
Я услышал тебя. Будь здоров. Не чихай».

За тыщу вёрст, за тридевять земель я
От Лондона в то время проживал,
Но знал: Танюху глючит от безделья, —
Что ни психоз у ней – девятый вал!

И кто-то её, дуру, надоумил:
А ты на арфе выучись играть!
Женёк, вон, весь при галстуке, в костюме,
Чего бы и тебе не щеголять —

Вот так бы вот лебёдушкой вплывала
В шелках, с красивым пледом на плечах
И для гостей почётных исполняла
Фрагменты из рапсодий при свечах!

Женёк упёрся: только на рояле!
При нём душа несётся прямо в рай,
Там даже две железные педали,
Как «газ» и тормоз, вот и изучай!

Ну, что ж, братан, когда ты звезданутый,
Дела твои, хоть кем бы ты ни был,
Пойдут под горку ровно с той минуты,
Когда ты бабе арфу не купил.

Ну, хоть бы флейту, или уж, для кучи,
Какие-нибудь шахматы, лото,
Но лучше арфу, это всё же круче,
Там струн одних – штук двести или сто.

Спросила Танька: «Можно, я учителя найму
По этому роялю, чтоб как надо, по уму
Мне разбирать мажоры и бемоли?»
Как снег, с его сигары падал пепел на паркет.
И он сказал: «Оплатим. Нанимай. Базара нет, —
Раз надо. Мы чего, не люди, что ли?»

Чтоб октавы освоить, крещендо, бельканто —
Дребузню эту всю, Танька, хлопнув бокал
С гаммой нежных добавок, нашла музыканта —
Педагога со стажем, как сам он сказал.

Он её как-то странно учил поначалу:
Посидит-посидит, в небо глядя, и – шмяк
Кулаками по клавишам! Танька молчала,
Восхищённо застыв: «Ну и ну! Мне бы так!»

«Кое-где мне не рады, сказал он, – зато я
Искру высечь из клавиш могу без труда.
Скрипки, арфы там всякие – дело пустое,
Там экспрессии нет. Вот рояль – это да!

Долбанёшь по октаве, и сразу же – кстати —
Звуки музыки в сердце летят вроде стрел!
Авангард – вот наш путь!» Таньке в ходе занятий
Стало даже казаться, что Брамс устарел!

Я песню уважаю «Три танкиста»
И даже иногда её пою.
Романтиков и всяких футуристов
Я с неохотой как-то признаю.

Обычный я простой российский парень,
Чужды мне романтизм и постмодерн.
А также я не Пушкин и не Байрон,
И даже, извините, не Жюль Верн.

Я реалист – исконный, полновесный,
С приставкой «сюр», с характером бойца.
(А постмодерн я, братцы, если честно,
Приплёл сюда для красного словца).

За что я бьюсь? Чтоб никакого сюра
Не лезло в наши мысли и дела,
Чтоб на нормальный мир карикатура
Сама своею жизнью не жила.

Но ведь живёт. Танюха на рояле
Могла такие звуки издавать,
Что повар, врач, садовник – все мечтали
Куда-нибудь к Ла-Маншу убежать.

И Женька даже, рядом где-то, возле,
Гуляя и всё это услыхав,
Неладное чего-то заподозрил
Насчёт там в плане игрищ и забав.

У Женьки на уме всегда одно – учёт-контроль,
Он поглядеть решил на них, какая там бемоль, —
Стремительно влетел, не сняв ботинок, —
Они сидят, глазеют на вечернюю зарю,
Нормально вроде всё. Но я недаром говорю:
Нельзя недооценивать блондинок!

Я скажу, что без баб всё вообще вкривь и вкось бы
Шло у нас, кто живёт, чтобы делать дела.
К Таньке, вон, педагог с предложением, просьбой
Обратился. И Танька согласье дала.

Тут вопрос по сравнению с вечностью мелок —
Да всего-то она каждый вечер в тетрадь
Начала все подробности Женькиных сделок —
Всё, что он говорил, все детали писать —

Векселя-шмекселя, суть, специфику займов,
Варианты вложений на все времена, —
И в беседке на фоне ландшафтных дизайнов
Педагогу всё это сливала она.

«Это ж клад, – он шептал, – авангардная тема,
Я шедевр сочиню по мотивам её —
Ораторию, как бы, такую, поэму».
Он не врал. Мы ещё тут услышим её.

Дела у Женьки шли как будто в гору в гору,
Он счёт заводам, банкам потерял,
Компаниям, которыми в ту пору
Один наёмный гений управлял.

Фамилия его вам мало скажет.
Пусть будет Джон. Он дело туго знал.
Слияния, покупки и продажи
Шли, как по маслу. Бизнес процветал.

Я про него не сразу догадался,
Что значат ум, талант и зоркий глаз.
Он в этом масле, словно сыр, катался.
Об этом, впрочем, после, не сейчас.

Женёк себя держал немного странно:
Он с Танькой вежлив, нежен, ласков был,
Но всё же иногда включал тирана —
Побудку на рассвете ей трубил!

Он по траве газона, вкруговую,
Кнутом – для пользы дела, не со зла
Гонял её, как лошадь беговую —
Сжигал жиры, чтоб стройная была!

Мол, тут неподалёку, по соседству,
Миллионеры разные живут,
Давай-ка ты, Танюха, соответствуй!
Блистай, когда нас в гости позовут!