Сергей Киреев - Люди идут по дороге

Он Таньке на компьютере калории считал,
Он по три дня из сауны её не выпускал,
Он сам с ней марафон поплыл по морю,
Но, правда, сразу вылез – что-то там ему свело.
Он говорил, что в бабе худоба – залог всего.
Вот тут я, скромный автор, с ним поспорю!

Как-то больше я к полным в душе тяготею,
Мне худые красотки сто лет не нужны,
У кого начинаются ноги от шеи —
Две прямые оглобли предельной длины.

Уважаю упитанных верных подружек
И мечтаю для них жизнь такую создать,
Чтоб побольше они кренделей и ватрушек
Успевали в обед за столом поедать.

Ладно, к Женьке вернёмся. Стремительный, резкий, —
Я б сравнил его, дьявола, с горной рекой,
Он однажды домой из успешной поездки
Заявился под утро, довольный такой.

«Эй, Танюха! – кричит он, – налей, что покрепче!
Я с китайцами новый контракт подписал!
Я теперь – о-го-го! Что-то в ухо мне шепчет,
Что теперь я вообще главным в Англии стал!»

Но что-то тихо в доме, нет Танюхи.
Рояль молчит, никто не жмёт на «газ».
Да и камин как будто бы не в духе —
Без спроса, сволочь, взял, да и погас!

«Ау! Ты где, любимая, родная?
Сюда иди!» Молчанье. Тишина.
У Женьки – первый шок. Он точно знает
Лишь то, что он не знает ни хрена.

Луна в окне завяла, как редиска,
Амур из бронзы съёжился в углу,
А на журнальном столике – записка:
«Евгений, я Вас больше не люблю!»

А дальше там, в записке, суть такая:
Ты без меня куда-нибудь вперёд
Лети, мой ясный сокол, а пока я
Бумаги подготовлю на развод!

Как спятившая буйная кобыла,
У Женьки сердце прыгает в груди.
«Не верю! Сон! – он бьёт себя по рылу, —
Постой, Танюха, где ты, подожди!»

Никто не хочет ждать по той причине,
Что никого нигде и близко нет.
Что было – сплыло, кануло в пучину,
Ну, в смысле, от любви простыл и след.

Потом была бодяга – он развода не давал,
Но развели – как пулею сразили наповал,
А что – ему полезно отлежаться.
С Танюхи спесь слетела, словно с бабочки пыльца,
От долгой битвы. Что ж, она готова до конца
Во имя справедливости сражаться!

Танька иск подала по разделу налички
(Крупных сумм), яхт, машин, там хватает всего —
Те же виллы, земля, – мой Женёк с непривычки
Синим стал, как узнал, что хотят от него.

Вместо сладких свиданий под сенью черёмух
Танька выбрала новый, особенный путь —
Только Женьку завидит у общих знакомых,
Сразу в сердце его хочет вилкой пырнуть!

Грохот, шум от неё, как от минных разрывов:
«Я тебя, подлеца, на куски разорву,
Отыму у тебя всю структуру активов,
С голым задом обратно поедешь в Москву!»

В общем, суд на носу. Женьке умные люди
Подсказали: «Смотри, будь не просто готов,
А готов на все сто. Здесь чудно́ у нас судят,
Могут всё отобрать до последних штанов!»

Хоть я уже свободный был скиталец,
Друзья и даже бывшие враги
Ко мне по старой памяти кидались:
«Серёга! Пропадаем! Помоги!»

Я классным был юристом, что скрывать-то? —
Давным-давно, и Женька это знал,
И в Лондон, побеседовать приватно
Он во дворец к себе меня позвал.

И вот сидит он – новый русский барин, —
Простой, как пень, конкретика в крови:
«Браток, спасай, я буду благодарен!
Любые бабки, только назови!»

И я сказал: «Осёл ты лопоухий,
Без бабок я, во имя прошлых лет,
За ради развесёлой той житухи
Сумею – помогу, а нет – так нет».

И, закусив текилу авокадо,
Я расхрабрился: «Женька, я готов!
Но ты своих английских адвокатов
Не сбрасывай пока что со счетов.

Я в здешнем праве, в общем-то, не шарю,
Но знаю, куда стрелки перевесть.
Я там факультативно побазарю,
В высоком их суде. Мыслишка есть».

Я поутру к Танюхе: сколько лет, мол, как дела?
Она мне: «Ты от Женьки? – и на кухню провела, —
Ну, что ж, привет! Слыхал, как я восстала?»
Я что-то там провякал: мир, любовь, союз сердец;
Она мне: «Ты не вякай, всё равно ему конец»,
И лекцию за чаем прочитала:

«Мы, блондинки – сверхженщины, что тут такого?
Белокурые бестии – вот кто мы есть!
На лопатки положим, завалим любого,
Если он нам мешает, как яблоням, цвесть!»

Я ей: «Танька, очнись, вот ты иск ему влупишь,
Чтобы после всю жизнь валерьянку глотать,
Ты ж любила его, и сейчас ещё любишь,
На хрена тебе по миру Женьку пускать?»

«Да, люблю – был ответ, – и чего, ради Бога! —
Хоть на месте меня из ружья застрели,
Сто «лимонов» хочу! Это ж фунты, Серёга!
Фунты стерлингов, слышь, а не наши рубли!

А ещё, говорят, самый главный и важный —
Тот, кто рулит пакетами ценных бумаг,
Я и буду рулить этой хренью бумажной!
Есть, кому подсказать, где какой сделать шаг!»

И вот он, суд. Танюха выступает:
«Я сразу общий тренд хочу задать:
Про то, что я такая уж тупая,
Ошибкой будет с ходу утверждать!

Мой бывший – что ответчик, вон, который,
Меня в далёкой жизни где-то там
Ещё в России с целью кругозора
Возил по историческим местам!

Я там в столовке кашей отравилась,
Мне ветер из причёски вырвал прядь,
Меня там мог сразить простудный вирус,
И вредный клещ вполне бы мог сожрать!

А здесь он композитора Вивальди
На арфе мне сыграть гостям не дал.
Я в полутьме, на мраморной веранде
В экстаз бы их вводила и в астрал!

Вот так, глядишь, судьба б миллиардера
Мне б за труды в награду и дала,
А дальше, побери его холера, —
Наследство, виллы, яхты, все дела!»

Уже от смеха публика давилась —
Зеваки на галёрке, на задах,
И, кажется, заметно удивилась
Судья – седая тётечка в годах.

Я много лет спустя из Википедии узнал,
Что дед её копал на Крайнем Севере канал —
У нас, а точно где – никто не знает,
А бабка с войском Врангеля покинула страну
В двадцатом, гимназисткой, и поныне, ну и ну,
Жива и мемуары сочиняет!

Вот она ещё раз вскользь на Таньку взглянула,
Мол, забудь я тот факт хоть на пару минут,
Что бабуля моя тоже к нам драпанула,
Я б сказала вам всем: «Понаехали тут!»

Месяц в небе блестел, словно сабля без ножен,
За окном догорал над рекою закат,
Я смотрел на судью – как-то был растревожен,
Полз по швам понятийный её аппарат.

«Сволочь! Гад! – продолжала солировать Танька, —
Он влетел метеором на мой небосклон,
Сквозанул напрямик наподобие танка!
Это я метеор! Я главнее, чем он!