Сергей Киреев - Люди идут по дороге

Да, была у нас крепкая смычка и связка, —
Словно клюв и крыло, словно молот и серп,
Были мы заодно, но закончилась сказка, —
Пусть ответит, подлец, за моральный ущерб!»

Ну, что тут скажешь? Ничего не скажешь —
Тяжёлый случай. Клиника. Кошмар.
И ничего тут против не докажешь,
И не подточит нос любой комар.

Я смелый был в тот миг, лихой, рисковый, —
Я в пабе-то отметился с утра, —
«Прошу Вас, Ваша честь, имею слово!
У Вас тут хрень и полная мура!»

Меня как будто ветром с ног сбивает.
Стою, волнуюсь, колотун внутри.
Мне дали слово, чудеса бывают:
«Ну что? Назвался груздем – говори!»

И я сказал, что честь всего дороже,
Что без любви нам, русским, свет не мил,
И что в России сразу бьют по роже
Тому, кто про понятия забыл.

Судьба нас дома месит, словно глину,
И даже поднимает на ножи,
Но если ты уж родину покинул,
Держи, как говорится, хрен во ржи!

«Россию не позорь! Да-да, Танюха,
Покровку, Патриаршие Пруды —
Чего ты здесь жужжишь-то, словно муха,
Виляешь, как червяк, туды-сюды!

Женёк, я это знаю, благородный человек,
Он полюбовно выпишет тебе нормальный чек,
Ну, и кончай высасывать из пальца
Проблемы, где их нет!» Я целый зал заворожил
Рассказом, как Женёк Танюхе голову вскружил,
Историей про наш пикник, про зайца.

«Господа, – я сказал, так не честно, ей-Богу,
На корню, сколько Танька теперь ни злословь,
Память, жизнь убивать, как таблеткой изжогу,
Всё за бабки продать – и мечты, и любовь!

Да, ей Женька какое-то там пианино
Подарил вместо арфы. Не спорю. Косяк.
И чего – расстрелять его, сукина сына?
Потопить его на хрен, как крейсер «Варяг»?

«Тут другие дела, – мне шестёрка ответил, —
Их уже развели, мол, уймись, идиот!»
«Не-не-не! – я сказал, – тут дела ровно эти —
То, что Танька за бабки любовь продаёт!

Пусть я лохом кажусь, потому как не местный,
Но продажа любви – это полная жесть.
Так с любовью нельзя, Ваша честь, так не честно!
Тут уж выбор стоит – честь Вы или не честь!»

И вот – вердикт. У Таньки даже челюсть
Едва не отвалилась: ну, дела!
Ей от активов Женьки – только четверть.
Она, признаться, бо́ льшего ждала.

Он вертится волчком: «Утрись, дурёха!»
Его всего от радости трясёт:
Три четверти – совсем не так уж плохо,
Он опасался, что отнимут всё!

Короче, он не зря, как бык, бодался,
Он вышел победителем в борьбе.
«Факир был пьян, и фокус не удался! —
Он прокричал Танюхе, – шиш тебе!»

Факир-то был как раз в отличной форме
И очень трезво видел этот мир,
Где он без лишних слов раскинул корни.
Я расскажу, какой такой факир.

Бывает, в час отчаянья на помощь
Приходит к нам подлец из подлецов.
Читатель, ты, конечно, Джона помнишь —
Доверенное Женькино лицо?

Намёк мой в этих строках обозначен
Небрежно так, легонько, наугад.
Он как-то не особенно прозрачен
И даже, я сказал бы, мутноват.

Всё скоро прояснится: Женька пил пятнадцать дней,
Танюха в этот раз сама пришпорила коней —
Продолжила свой главный поединок, —
Сгруппировала силы явно с целью победить.
Ребята, я хочу вас лишний раз предупредить:
Нельзя недооценивать блондинок!

Женька Джона зовёт: «Обратиться имею!
Небольшой такой нужен экспресс-аудит —
Что моё, а что нет, чем теперь я владею».
«Не могу» – это Джон в телефон говорит.

Мол, никак не пойму, то ли язва открылась,
То ли, и это не блеф, не брехня,
Селезёнка, зараза, опять обострилась.
Ничего. Мой помощник заменит меня.

Он не то, чтобы там «бу-бу-бу, тары-бары»,
Он в подобных делах – зуб даю, высший сорт,
А меня теперь в Чехию, в Карловы Вары
Отправляют врачи на целебный курорт.

Вот помощник пришёл. Ну и ну, мать честная!
Это ж Танькин тот самый её педагог!
Женька встал у окна, свежий воздух глотая, —
Это боль, как кувалда, ударила в бок!

Вот тут я отвлекусь совсем немного,
Точнее, сколько надо, отвлекусь.
Был СССР, мы шли своей дорогой.
Как вспомню, так сто раз перекрещусь!

Со мной вели учёные беседы
Ночами напролёт, до забытья,
Мом друзья, литературоведы,
Такие же дебилы, как и я.

В чём дебилизм? Да в том, что в человека
Мы верили всем сердцем, горячо,
А тут – высокий суд, Танюха, Жека,
Грызня, базары, тёрки, что ещё?

Кидалово какое-то сплошное
Везде, где бабки. Танькин музыкант,
Точнее, мудозвон. А, впрочем, что я?
Ну, пялился он с Танькой на закат,

Ну, не умел смычком водить по скрипке
И даже нот на клавишах не знал,
К чему ворчать? У всех свои ошибки,
Я людям в жизни многое прощал.

И здесь мне как-то глупо и нелепо
Скрипеть на них, как старый табурет.
У всех свой путь. Свобода – это скрепа.
Без денег никакой свободы нет.

Но я скриплю, стараюсь кое-как себя держать.
А не выходит, братцы. Это как же так – отжать
У друга бизнес, да и самому же
На хитрую разводку, как на удочку, попасть?
Про Женьку, про него я – и кривить при этом пасть,
Криви, ори – кому ты, на хрен, нужен?

И хоть рожа у Женьки и вправду кривая,
Но разводки пока ещё как таковой
Не случилось. Однако она назревает.
Женька чувствует это загривком, спиной.

«Ладно, с банков начнём, – пробежимся, погнали, —
Их там три у меня», а помощник в ответ:
«Там слияние было, я помню детали,
Трёх в один, это значит, что двух уже нет».

Женька враз протрезвел: как-то дело погано!
«Ты скажи мне, а кто в этом банке глава?»
И запнулся помощник: «Да, в общем, Татьяна.
Пусть мозгами скрипит! – были Ваши слова.

Вы тогда ещё Джону с костяшками счёты
Приказали достать, чтобы Таню привлечь —
Приспособить её для масштабной работы,
Чтоб учить заодно иностранную речь».

«А что у нас с заводами, любезный?
Их у меня, я знаю, завались!»
Женёк ответ услышал, и над бездной,
Над пропастью как будто бы завис —

От ужаса, что клонится к закату,
Летит ко всем чертям его звезда!
Заводов больше нет – ушли куда-то,
Да в Танькин банк уплыли – вот куда!

Пыхтели потихоньку, и поди ты —
Какой-то там финансовый аврал!
Они залогом стали по кредитам.
Кредит просрочен. Банк залог забрал.

Де-юре никакой там Таньки нету,
Там люди Джона рулят – тесный блок! —
Куют большую звонкую монету —
Такие, как вот этот педагог!