Иван Андреев - Мысли в рифмах. Избранное

2.
С тех пор, как ты научилась думать,
прошло двадцать три.
Почти четверть века.
Изменились слова,
стали длинней глаголы.
В то время он жил в Софии.
Дружил с болгаркой, любил Россию.
Обожал хоровое пение,
но особенно любил соло.

3.
С тех пор, как ты научилась видеть,
изменились взгляды.
Мнения, так сложились,
что людей уважают, за скупость.
Собак почитают за Бога.
В то время уехал, он в Бруклин.
Душу очистил, умыл руки.
Для кого это мало,
для него это слишком много.

1999г.

* * *
Тридцать первого, и неважно, какого года.
С плеч, снимая плащи, как плоды, переспевшие яблок.
Проследить невозможно, в каком настроенье погода.
Отклоняет Зюйд-вест непременно, от времени набок.

Ты придёшь навсегда, как слияние Бога, и веры.
Подбирая отмычки к словам, и глаголам, но всё же.
Мотыльки, так похожи на бёдра прекрасной Венеры.
Есть отличье одно, это свойство гранита, и кожи.

1999г.

Увертюра песочных часов

Закрывая глаза перед сном,
ощущаешь прохладу движенья.
Остроносый Стамбул,
иногда позволяет мечетям.
превратиться в тупые углы,
на одно лишь мгновенье.
Как Господь позволяет смеяться,
до рожденья и тварям, и детям.

Уходящее море прощает,
кораблям вытеснение суши.
Если памятник ставить,
его надо начать словом «Santa».
Когда мир станет скуп на слова,
и на добрые души.
Перейдём незаметно для всех,
на язык Эсперанто.

Увертюра песочных часов,
позволяет заглядывать в окна.
Тем, кто раньше ушёл, до ветров,
или тем, кому жить невозможно.
Превосходство дверей в наших душах,
превосходит количество скважин.
Я хватаю Святую иссушенный,
совершая обычную кражу.

Я уйду в разноцветном плаще,
чтобы ангелам было приметнее.
Я растаю, как лёд, и вообще жизнь промашка,
как буква последняя.
Настрой мне скрипку бедный Херувим,
я буду жить под звуки многословья.
Забудь столы, как суть чумы, и пиршеств.
Ещё не создал Бог любви без крови,
оставив только музыку для нищих.
Остывает эпоха, как в пути отдыхает старик.
Незаметно для нас, снова брошено щедрое семя.
Век снимает свой длинный парик,
и опять продолжается время.

1999г.

Неоконченная симфония

Не смотри в окно, не выходи из комнат.
Всё, что есть мир извне, значения не имеет.
Стены забыли тепло, стулья ещё помнят.
Прикосновенье рук, от ревности багровея.

Ставни скрывают луну, как Израильского шпиона.
Тени уличных музыкантов, играют на стенах в бликах.
Не открывай окно. Осень. Не выходи из комнат.
Извини, что я жил, за беспорядок в книгах.

Сохрани мои сны, как картины в прозрачных рулонах.
Не открывай глаза, мир остаётся спящим.
Облака-это белые лошади, в светлых попонах.
Не выходи на улицу, если ты не курящий.

Наверное, этажом выше, мёртвые клавиши Баха,
оживают в руках, студентки консерватория.
Глобус-это подводная лодка, которая после краха,
соблазняет буксир, вышедший из акватории.

Полночь, бессонница, шорох ангелов на чердаке.
Шпиль-это чашка, с расколовшимися краями.
Рим существует до тех пор, пока ты припадаешь к руке
Бога. Превращая восьмёрку в целое, с закруглёнными для неё нулями.

Не позволяй облакам, превращаться в остатки пуха.
Возможно, демонстрация живописи, и есть составляющая натуры.
Психология всевидящего слепца, и его слуха.
Болтунов превосходит, особенно в слове «дура».

Старые лица шутов, от постоянной улыбки.
С трудом воспринимают звук, карнавальных музык.
Хочется выключить свет, накинуть плащ, зайти в гости к улитке.
Почитать избранное Мандельштама, и обнажить язык.

Однокомнатный мир, ещё не предел для дома.
Оконная рама, на глазах сужается до трапеции.
Если ставни опять, прячут какого-нибудь шпиона.
Пускай это, будет ангел, или хотя бы банкир из Венеции.

Поменяй мечту на чулки, сожги календарь.
В твоей постели тепло, и уже не важно кто.
Не стесняйся осени, я задержу январь.
Выкупая твою мечту, белое, надевая пальто.

Не заставляй слова, вешаться на мягких знаках.
Переверни наоборот, и ты поймёшь, почему ночь
превращается в день. И растёт на злаках,
как единое целое боль, и любовь, и проч.

Навсегда, это слово мне часто снится.
Странно, оно никогда не слетает, с твоих уст.
Если ты будешь вечно, пускай не ангел, то хотя бы птица.
Всё равно я запомню твои глаза, и роскошный бюст.

Не сообщай, который час, ветер разносит остатки солнца.
Ветер для осени пустое место, для меня же полёт фантазии.
Наступают сумерки, ты закрываешь жалюзи, похожие на глаза Японца.
Ангелы точно узнают в них, наименьшую часть Азии.

Осень. Листья бьются о землю, как плавники умерщвлённых рыб.
Сентябрь, пора приобретения тёплых вещей, и иллюзии асфоделий.
Ожиданье тому, кто изобрёл точный день. И грипп,
как обычно осенью, срастается с горизонталью постелей.

Потуши ночь, как в прихожей свет. Облака принимают форму нуля.
Бог приходит с утра, и улыбкой своей стародавней.
Трубы (медные) горят, извлекая бесшумное «ля».
От восторга живёшь, и в ладоши ты хлопаешь ставней.

2000г.

Последнее послание метафизика, или до, и после существования

Фантазия первая.

Ниоткуда с любовью. Венеция хороша,
особенно в октябре. Пояса каналов,
срываются с языка, и твоя душа.
Распадается на равные части, четырёх вокзалов.
Впрочем, неважно, когда листва
желтеет в Италии. Вспоминая Мексику,
в оболочке прогресса, с текилой в утробе льва.
Начинаешь учить слова, и рычанье граничит с лексикой.

Фантазия вторая.

Что далее. Впрочем, и мир вообще
оставляет следы, честного человека.
Слово имеет смысл, я это понял (можешь проверить).
Чтобы жить дальше, достаточно унаследовать часть века.
Но, если быть дальше, достаточно верить.

Всё чаще приходит мысль.
Приди, забудь всех, вернись.
Если хочешь, я буду дверной ручкой, в начале осени.

Фантазия третья.

Оставляешь часы в гостях? Если хочешь узнать