Бахтиёр Ирмухамедов - Избранные стихотворения. Том III

Я сегодня вышел из лачуги,
Побродил по городу тоски
И поведал раненой пичуге
Неизбежность гробовой доски.
Все мы смертны, но желаем вечно
Жить на свете радостей и слез.
Существо двуногое увечно,
Потому и чахнет в мире грез.
Каждому несбыточное снится,
Каждого зовет к себе мираж,
Юноше мечтается царица,
Девушке – богатый сердца страж.
Только единицам выпадает,
Да и то лишь на короткий миг,
Счастье, от которого страдает,
Потеряв его, судьбы должник.
Вот и я такой же неба данник,
Мифом утоляющий печаль,
Безответной нежности охранник,
Чьи друзья сирокко да мистраль.
Накормив несчастную пичугу,
Выправив подбитое крыло,
Я вернулся в темную лачугу,
Где мне думать о тебе светло.

Мария, я не виноват,
Что у тебя такие ноги,
От коих я в своем чертоге
Уже слегка чудаковат.
Мне круглосуточно они
Фигуры разные являют,
Меня на что-то вдохновляют
И наполняют чем-то дни.
Но я никак не разберу,
Реальны ноги или призрак.
А может, это – явный признак,
Что их показы не к добру?
Куда же катится судьба,
На что она теперь похожа,
И что услышу я от ложа,
Когда бесплодна ворожба?
Не знаю, чем еще чреват
Мой жребий, полный вожделенья,
Но в частоте ногоявленья,
Мария, я не виноват.

Я никогда не обнимал тебя,
Не целовал твои глаза и плечи;
Живу, разлуку с муками терпя,
И жду, Мария, судьбоносной встречи
С тобой. Быть может, где-нибудь судьба
Нам выделит укромное местечко,
Где я – твой раб, а ты – моя раба,
Всему итог – заветное колечко.
Как мало надо бедному певцу —
Лишь рядом быть с предметом обожанья
И, подчиняясь брачному венцу,
Любить ее, не зная воздержанья.
Но жизнь, увы, условностей полна,
Искусственные множатся преграды;
Накатится всего одна волна,
А вслед за ней – армады и армады.
Но я плыву, судьбу не торопя,
Надеясь на удачу и в ненастье,
Что обниму когда-нибудь тебя
И обрету космическое счастье.

Когда твои волнительные губы
Оставят след свой на моих устах,
Я всем скажу: «Меня Мария любит,
И наяву, а не в пустых мечтах!».
Я прокричу ветрам и небосводу,
Что счастье наконец нашло меня,
Что жизнь моя, подобная эподу,
Теперь взошла, как в поле зеленя.
И травам прошепчу: «Растите выше
И будьте мягче – скоро на заре
Я приведу сюда свою Маришу,
Чтобы на вашем полежать ковре».
А тополя, березы и осины
Я попрошу соорудить навес
Из лиственно-ветвяной парусины,
Чтоб не смущаться нам Жильца небес.
И запоют торжественные трубы,
И оживет Спаситель на крестах,
Когда твои волнительные губы
Свой след оставят на моих устах.

Мария Юрьевна, поймите,
Не принуждая Вас к любви,
Я все ж хочу, чтоб Вы в пиите
Мечты увидели свои.
И Вам фантазии рисуют
Картины неги по ночам,
И Ваши прелести тоскуют
По увлекающим речам.
Любовь заложена природой
И в наши души, и в тела.
Мы из одной, людской, породы,
Нам очень хочется тепла.
Но напридумали препятствий
Для нас ушедшие во тьму,
И стала близость святотатством
И уподобилась дерьму.
Слиянье тел в любовном раже
В грехи зачислено давно,
И сам Господь стоит на страже,
Чтоб не случилось вдруг оно.
Но я, мораль не отрицая,
Хотя она – основа бед,
Вам говорю: звезда, мерцая,
Все ж производит в небе свет
И не боится ночи лунной,
И, звезд соседних не стыдясь,
Снимает свой наряд чупрунный,
Ища космическую связь.
Сердца находятся в лимите,
От нас зависит их аншлаг.
Мария Юрьевна, поймите,
Я Вам желаю только благ.

Я притворяться не умею,
И потому сражен судьбой.
Мария, я благоговею
И угасаю пред тобой.
Когда ты носишься по корту,
Кричишь, закручивая мяч,
И он летит капризно к черту,
А у тебя на сердце плач,
Когда ты яростным топспином
Вонзаешь в линию снаряд,
Затем, охваченная сплином,
Сжигаешь пять очков подряд,
Когда соперницу сражаешь
Лихой агрессией своей
И благодарность выражаешь
Трибунам нежностью речей,
И под торжественные звуки
Идешь награду получать,
Победно вскидывая руки, —
Я понимаю, что печать
На лбу твоем десницей Бога
С рождения нанесена —
Она гласит: «Твоя дорога
К вершине славы мощена».
И мне становится печально,
Что в череде твоих побед
Ни тет-а-тет, ни виртуально
Мне никакого места нет.

Не упрекай меня, Мария,
За вольнодумные стихи:
Они же явно не плохи,
И в них певуча эйфория.
Они диктуются тобой,
А я всего лишь летописец,
Немного даже черноризец,
Обезображенный судьбой.
Но, к сожалению большому,
Частична хроника твоя:
Ведь в основном несведущ я,
Что вытворяешь ты по дому.
И потому за вольный слог
Берусь без всяких угрызений
И в стиле собственных воззрений
Иду на песенный подлог.
Бессильна здесь фониатрия,
И ты за то, что я пою
Фигуру стройную твою,
Не упрекай меня, Мария.

Когда мы будем тет-а-тет,
Ты не должна меня смущаться:
Я буду строго не одет,
И ты не вздумай одеваться.
Мы первозданность наших нег
Внесем в истории анналы,
И пусть грядущий человек
Заглянет к нам под одеяло.
Не вижу смысла от людей
Скрывать амурные забавы.
Мы не глашатаи идей,
Но не желаем глупой славы.
И в то же время отрицать
Не собираемся влеченье,
Всегда ведущее в кровать,
Где мы находим излеченье
От непомерности в крови
Необъяснимых извержений,
Что принуждает нас к любви,
Предохраняя от брожений.
Не превращая страсть в секрет
И не впадая в образ девы,
Когда мы будем тет-а-тет,
Не отвергай костюма Евы.

Я не хочу, Мария, понимать
То, что понятно каждому на свете —
Что ты меня не будешь обнимать
Ни здесь, ни там, ни в поле, ни в кювете;
Что ты меня не ждешь нигде, никак,
Что не придешь внезапно ниоткуда,
Что для тебя я жалостный вахлак,
Желающий возвышенного блуда.
Не стану домыслы опровергать:
У каждого своя по жизни планка.
Но лишь скажу: я не умею лгать,
Моя душа – подобие подранка.
С тех пор, как ты явилась мне в красе,
Неописуемой обычными стихами,
Твой образ вижу в облаке, в росе,
В пустом саду под листьев ворохами;
Ты мнишься мне на камне, на окне
И даже в зеркале со мною рядом;
Мне кажется в полночной тишине,
Что ты меня измериваешь взглядом.
Возможно, я серьезно заболел,
И мой рассудок не такой, как прежде,
И череда рифмованных новелл —
Всего лишь дань мистической надежде,
Но, не пытаясь небо донимать
И не впадая в лести аллилуйю,
Я не хочу, Мария, понимать,
Что никогда тебя не поцелую.