Ёнас Пакальнишкис - Стихи среднего человека

Под Орлом лежали Кромы.
И текла река Тросна.
Лопухинка, Лопухинка,
Деревенька ты моя.

Как забытая тропинка,
Деревенская картинка.
Козла баба погоняет,
Им собака лает в след.

Лопухинка, Лопухинка,
Ты Орловщины глубинка.
Паутиновый рассвет,
Краше сердцу места нет.

Без названия речушка.
Ребятишки скот пасут.
Слепень тёлочку кусает,
Та, его, хвостом пришлёп.

Лопухинка, Лопухинка,
Ты лазорева росинка.
Как жемчужинка красна,
Россияночка моя.

А как лето наступает,
Лопушата наезжают.
И на бабиных харчах,
Все растут как на дрожжах.

Лопухинка, Лопухинка,
Золотистые поля.
Лопухинка, Лопухинка,
Деревенская страда.

Вот и осени пора,
Лопушата, кто-куда.
И печали враз полна,
Лопухиночка моя.

Лопухинка, Лопухинка,
Сероватая старинка.
Бледно-розовый закат,
И пожухлый рой опят.

А зимой бывают дни,
Серебристые они.
И одетая в снега,
Деревенька хороша.

Лопухинка, Лопухинка,
Я твоя, твоя кровинка.
Светлой радости жива,
Полновесная слеза.

Орловский край, ты мой любимый.
Оки размах и бег коня.
И детский дом навеки милый,
Хотя давно там не был я.

Зовёт порой меня ночами,
Мир детства – счастья моего.
И просыпаюсь со слезами,
Туда бежать, но для чего?

Там не увидишь то, что было.
Там не вернёшь себя – тогда.
Когда бродил мальчонкой босым,
Когда кормил с руки коня.

Вернёшься ты и, что увидишь.
Того, что было, там уж нет.
А те, кто был тогда большими,
Они давно уже не те.

Заботы дня тоску отгонят.
Опять отложен мой отъезд.
И долго длинными ночами,
Мой край не шлёт мне свой привет.

Но вот как зов трубы далёкой,
Письмо из детства моего.
Орловский край, ты мой любимый,
Ты вновь зовёшь, зовёшь к себе.

Снежинки медленно летели,
Морозцем чуть дыша.
И накрывали пеленою,
Поля, леса.
Со звёздной вышины
На землю ночка пала.
Луна монетой заблистала,
И заискрился снег.
Поля, леса,
Седеть тут разом перестали.
Пришла пора побыть в печали.
Зима взяла разбег.

Лиловые астры наземь упали.
Боль поразила меня.
Словно огнём меня наказали
в крике истошном слова.
«Хватит! Всё! Надоело!
Астры твои и сам ты.
Айсберг и то, для меня,
Чуть теплее,
Чем руки твои и цветы.
Думала стерпится,
Думала слюбится,
Время поможет тут мне.
Но не смогла я податься и времени,
Кончено! Холоден ты».
Боль обжигала,
Сердце мне рвала,
Ноги не держат меня.
И как расстрелом слова прозвучали:
«Я ухожу от тебя».

Сын подрастает,
Кровинка моя.
К солнцу он тянется,
Но всё без меня.
Жизнь так сложилась,
В морях я давно,
Только наездами вижу его.
Он футболист,
Дзюдоист у меня.
Им я любуюсь,
Он радость моя.
Но слышу я голос,
Давно не родной:
«Ты потеряешь его, дорогой.
Если не бросишь свои ты моря,
Холоден будет он навсегда.
Маленьким любит пока он тебя,
Юношей станет, забудет тогда».
Душою я плачу,
А сердцем молчу.
Мальчишке не скажешь,
Что мать не люблю.
Давно отгремели фанфары любви,
А звуки остались:
В сыне они.

Мы физики и химии – создания.
Случайный выброс вечной мерзлоты.
Несёмся мы в потоке мироздания,
Пылинкой малой – вечной суеты.
Мы верим в то, что разум не объемлет,
И ждём из космоса – подобных нам.
И вечным мы вопросом задаёмся,
Ужель мы верим в бога,
Тогда же, кто же враг?
Живём мы в мире,
В том, который строим.
Тот мир, что богом дан уже не тот.
Себя порой мы сами истребляем,
И вот вопрос: —
Зачем же мы живём? —
Но человек бы ни был человеком,
Коль бы не нёс в себе – добро и зло.
И надо верить в светлое начало,
Что в нём было заложено,
Но кем?

Экстрасенс могучий,
Наш Христос любимый.
Он пятью хлебцами,
Многих накормил.
И лечил мгновенно,
Лишь одним касанием,
И себя из мёртвых,
Сам и воскресил.
И когда распятый,
на кресте висел,
Он вора-убийцу,
Просто пожалел.
И воры-убивцы,
Крест его неся,
Просто и воруют,
Грех свой отмоля.
Экстрасенс могучий,
Наш Христос любимый.
Ты зачем собою,
Всех нас «Зарядил».
С именем Христовым,
Мы в поход крестовый,
В Век уже научный —
Всё идя – бредём.

Сильно бушуют в море закаты.
Ты не дождалась меня.
В зимнюю стужу красную розу
У сердца держал для тебя.
Тёплую розу ты принимала,
И целовала меня.
Зимняя стужа нас не пугала,
Грела нас роза – твоя и моя.
Как ты любила розы зимою,
Счастлив был я.
Но как-то весною роза увяла,
Ты не дождалась меня.
Роза у сердца в холодной квартире,
Долго грела тогда.
Я и теперь живу одиноко,
И роза всегда у меня.

Сильно бушуют в море закаты.
Ты не дождалась меня.
Роза у сердца шипом колючим,
Ранит и ранит всегда.

Они ушли, а были ведь живые.
Они ушли в высоты – в небеса.
А мы остались, мы пока живые,
И наша встреча с ними впереди.
Их вещи, фотографии остались,
Остался дух незримый в нас,
И иногда тревожа сердце,
Они приходят к нам во снах.
И утром просыпаясь с болью,
Подчас мы выкатим слезу,
За них ушедших в вышину,
Да и за нас оставшихся внизу.
А вечером от дел уставши,
Бокал вина себе нальём,
Помянем их уже ушедших,
Да и себя, что всё живём.
И будет встреча – встреча будет.
Её боимся, но к ней идём.
И раз мы помним их ушедших.
То вспомнят нас, когда уйдём.

Печаль висит над садом лунным,
Жизнь ушла.
К рассвету скопится на листьях,
Росы слеза.
Луна бросает свет унылый,
На сад уснувший в тишине,
На пруд, искристо-серебристый,
И дом застывший в дремоте.
Когда-то сад был полон жизни,
Цветы цвели и пруд был чист.
Хозяин в доме был весёлый,
Но умер он и… сад в тиши.
По утру, лишь засветит зорька,
Монетой заиграет гладь пруда.
Когда же солнца луч листвы коснётся,
То по хозяину тогда,
Враз потечёт – Росы слеза.

Томленье разум застилает.
Туман слезою на глазах.
Пожар желания пылает.
Вы не свободны – горе мне.