Олег Мисковец - Современная почта

Приход бывает у попов,
у наркоманов и того,
кто к жизни взрослой не готов,
лишившись детских снов.

Привод бывает у ментов,
не так ударный у авто
и у набора цифр с чертой —
дробей, не домино.

Расход бывает у стрелков,
у кораблей, у двух полов,
еще бензиновых паров,
сгорающих в движке.

Исход бывает не такой,
как ожидалось, кто не гой,
уходит так, и роковой.
Летальный. Всё. Уже.

«Надо идти, свети.
Что так стоять и ждать?
Не изменить пути,
не повернуть назад.

Не разглядеть конца,
края не ощутить.
Всё, что останется, —
тем, кто умел любить».

Так говорил поэт
солнцу, луне, звезде.
Тот или этот свет
слышал всегда, везде.

Фонарь с оторванной башкой,
которая висит на проволочной шее.
Иль хулиган забрался высоко,
иль, может, самолётом низко пролетели.

Но, перевоплотясь совсем
из восклицательного знака в знак вопроса,
в похожую на единицу семь,
в почти погашенную в тучах папиросу,

он, как-то извернувшись, весь
не выключился, не погас, а прямо в небо
невидимым с земли лучом залез,
создав искрящийся, парящий конус снега.

…как будто не было ни слёз,
ни боли, ни упреков,
как будто не было всерьёз
ни жизни, ни её конца,
как будто не таким жестоким
стал мир казаться, и творца
желание сбылось…

Кто свёл тогда нас – ангелы иль черти?
Кто разлучает – те или другие?
Как детская игра про «верьте и не верьте».
Любовь как вера. И разлука, чтоб любили.

Вот так и ходим в полусне от рая.
Без слухов зная, что и так понятно.
Давясь, неправду в разной таре потребляя,
любовь не выпить. А разлука – не обратно.

Настолько разные, что в полной мере
совпали, что бы там ни говорили.
В местах несовпадений наших пахнет серой.
Любовь как воздух. А разлука – перекрыли.

Кто б нас не свёл тогда с ума – спасибо.
Поклон за всё и тем и этим низкий.
Но хватит проверять на всякий случай, ибо
Любовь как чудо. А разлука по-английски.
Солнце завтра утром встанет.
Завтра вечером зайдёт.
Небо выльется дождями
ночью, сразу, наперёд.

Солнце капли те подсушит.
Небо спрячется в туман.
Солнце жжет моря и сушу.
В небе серых туч стена.

Солнце выше. Небо всюду.
Даже там, где солнца нет.
Есть луна, и звезды – будто
огоньки других планет.

Горизонты, апогеи,
время, сутки, ночи, дни.
Вертится земля скорее,
чем встречаются они.

И планета во вселенной
Одинока, как любовь.
Солнце греет непременно.
Небо сохраняет вновь.

…запомним снами эти выходные…

…рассвет случился в четверть девяти
томатный сок, добавленный в кефир…

…цвет ночи, навсегда ушедшей ныне,
небытиё не сможет повторить
забытый тихий sos в прямом эфире…

…неповторимыми тереться в мире,
на бедность Питера Москву купить,
и разлюбить так неудачно, точно
не досыта обедает беда…

…мы вместе не были на море никогда,
не клеили ни марок, ни девчонок —
ни на конверты, ни на вечер или два —
и порознь выпили вина бочонок
болгарского ли крымского разлива…

…гребёт собака мячик доставать,
хозяйка подавилась сливой,
поэт рифмует, чтобы дорожать,
на берег Финского залива
выходит зебра торопливо
тень от забора лунную рожать…

размерено
разменяно
развеяно
построчно
в клочья
палачом
безжалостным
но властным
временем
попеременно
временно
в ничто

Мила, я не помню точно,
сколько мы знакомы лет.
Помню пальмы листья-клочья,
звёзды рейда душной ночью,
тёплый каннский парапет.

Помню, заплывала, Мила,
ты почти за горизонт.
Яхта мимо проходила,
туча солнце вдруг закрыла,
обессмыслив пляжный зонт.

С режиссером ты на судне,
он, как старый бог, усат.
Я в кафе с пустой посудой,
ни бельмес на местном, трудно,
ни те выпить, ни пожрать.

Ты пришла, гарсону чутко
объяснила, кто есть он.
Я в первой за жизнь, за сутки
из алкоголицы утки
ел фуагру с коньяком.

Мило был исхожен вечер,
плыл над Каннами закат.
В старом городе был встречен
замок, весь в следах картечи…
Мила, сколько лет назад?

Из новостей: души терзанье,
неясных целей очертанье,
присутствие отсутствия желанья,
к чему бы ни было вообще.
В предельной простоте вещей
неверность правоты ничьей.
Считает время-казначей
уже не сотнями, но тыщей
тысяч потерянных и нищих
мгновений, ставших пищей
воспоминаний на бумаге пищей
ГОСТ-42/29-ЩЕ.

Жизнь воробьишком серым скачет —
скок-скок-поскок,
выискивая зёрна счастья —
один песок.

Так редко макова соринка
вдруг попадёт,
заброшенная ветром с рынка.
На рынке кот.

На рынке стройными рядами
нерусский мат.
Шаверму крутят с воробьями.
И кот усат.

Быть может, спит? Пойти проверить?
Шажок-другой,
но две пружинки из-под перьев
и хвост трубой.

Не шагом – лапками грохочет,
а кот жесток,
но жизнь-воробушек так хочет
счастья. Скок…

…когда вдруг затоскует голова
о плахе, словно лист капустный,
о том младенце, коим вкусно
полакомилась жизнь сполна,

то знай: закончились уже
слова, что чувство вызывало,
витиеватых фраз-ужей
живого выводка не стало…

На небе луны немного,
сегодня она не вся,
но звёзды в порядке строгом
созвездиями висят.

На фоне чернильно-грозном
монета ущербна из драг-
метала и вбиты гвозди,
все чистого серебра.

На грядке небесной пашни
и овцы есть, и пастух,
чуть больше луны вчерашней,
счесть звезды не хватит рук.

Как будто на море ночью
средь волн-облаков маяк,
а в каждой горящей точке
свет с дальнего корабля.