Олег Мисковец - Современная почта

Вселенная бесконечна,
и может, из звезд на одной
есть царство влюбленных вечно
под столь же беспечной луной.

Крылом разрывая воздух,
собой разрывая нас,
на 10 км ближе к звёздам,
в заранее ведомый час…

Оставит на небе полоску
за рёвом турбин белый газ.
Куда? Все предельно просто —
на минус три буквы из фраз.

К другим телефонным кодам,
к привычному морю роз,
где «да» станет «нет» на полгода
так запросто, просто, всерьёз.

…есть время,
оно рассудит, разберёт
оно состарит и убьёт
проблема,
собственно, в том, ждать иль нет
кому и как жечь жизни свет
коленям
не только в позе отстоять
но надо все же и в церквях
вселенной
выжить возможностью любви
когда ее вдруг сберегли…

Незаметно, чуть дыша,
страхом и сомненьями
в теле прячется душа
до поры до времени.

А в душе живёт любовь
со своей сестрицею,
делит с ревностью жильё,
чувства и амбиции.

Меж сестёр извечен спор,
обе девки вздорные,
коммунальных дней позор,
очередь в уборную.

Две жилички на душе,
две квартиросъёмщицы,
то при деле до ушей,
то всего сторонятся.

То квартплату принесут
точно по квитанции,
то слезами все зальют,
то затеют драться и

так уделают жильё
страхом и сомненьями,
будто бы оно своё…
а душа в волнении,

незаметна и тиха,
через вёрсты пёстрых дней
робко прячется в стихах,
что диктуют сёстры ей.

Once upon a time, неизвестно где,
может быть, за границей,
двое гадали на тусклой звезде,
что верила в небылицы.

Двое держали друг друга везде,
рук не хватало и губ,
двое клялись под звездой себе:
«Once upon a time and for good».

Незнание освобождает не всегда,
ответственность лишает опыт смысла,
сулит рукам свободу коромысло,
плечам нагрузку – равновесная вода.

Признаний тяжесть проводам дает устать,
хоть кажется – под птицами провисли.
Проходит ангел (крылья для харизмы),
попить несет на перекладине креста.

Быть может быть, издалека
в своём отечестве пророка
сумеют слышать и до срока.

Седой былинности река
течёт на запад не с востока,
но поперёк материка.

Вращение волчка ест
время, помогая при полёте
не сбиться с курса to the west,

что исключает развороты
для обретенья прежних мест,
но мы укладываем стропы,

чем вызываем интерес
видавшей многое Европы
и озорных United States.

Из прошлого вошла она,
и в будущем сгустились тучи,
и притаилась тишина,
не зная, что поделать лучше,
над паузой повис вопрос,
лоб брови опустил, как крылья…
«Купите в офис пылесос,
чтоб эффективней было с пылью».
…из прошлого небытия,
забытого почти безумства,
внезапная, торговая,
вошла она, и стало грустно.

всё было, так как не было
всё было, так как не могло
гудит байкальское село
воображенье то же зло
мы их придумываем до
они нас после, повезло
кому не ясно
в этой сказке
концу началом бы не стать
а остальное – дно достать,
не глазом, но глотком той жажды,
которую, Бог даст, не утолить,
бывает вовремя не вовремя налить
не вовремя же пить неверно дважды
всё было, как не может быть
и как бывает лишь однажды

Я среди карликовых сосен,
берёзок, прочей мелкоты,
меня в объятьях держит осень,
мороз по тундре ветер носит
и добавляет пустоты
пейзажу этой широты.
Белеет изморозью проседь
на иглах, что растут, не просят
где, из вечной мерзлоты,
а где-то лету не остыть.

Не напишу ни строчки
и не поставлю точки,
сложу листок в кораблик, а может, самолёт.

Пускай плывет по волнам,
пускай летит свободно,
по ветру или против, но душу мне не рвёт.

Пусть самолётов стая,
флотилия морская
белей бумаги белой, свободной от чернил,

воздушно и надводно,
мечте моей подобно,
плывёт, летит на ветер, а может, и за ним.

Пусть ветер будет сильным,
пусть море будет синим,
пусть солнце будет жёлтым и мокрым будет дождь.

Сложу-ка я бумагу
в чудесную панаму —
сестра учила в детстве… вот вспомнить бы чертёж.

В жизнь, как и в воду, дважды не войдёшь,
и я себе другой судьбы не алчу,
угодно небу – небо сыплет дождь,
земля влажнеет, как ей быть иначе.

Важней всего конечность бытия,
всё для того, чтоб много не грешили,
желанье взрослое – всё поменять,
из детского – скорей бы стать большими.

Простосердечное – всё быть могло —
рождает вдруг вселенскую тревогу,
как в Лету погружённое весло
в мишень внезапно превращает воду.

Нет, Вы мне ничего не обещали,
не говорили о любви,
глазами хлопая, вуаль качали
ресничным веером своим.

Но страсть туманная по дну стелилась
бесстыдной поволоки глаз,
нам не случилась с Вами эта милость
кто не спросил? кто дал отказ?

Не вспомнится, нам вместе быть не вышло,
да вряд ли в этом был резон,
вы слишком для меня красивы книжно,
я Вас прочел, теперь Вы сон,

приснившийся порою предрассветной,
когда все гости, кроме нас,
ушли, оставив как бы незаметно
на случай и меня, и Вас.

Случайно ничего не происходит,
а неслучайно иногда,
и мы хотели даже с Вами вроде,
но «нет» решили там, где «да».

Судьба и рок, несчастный случай,
с кого еще теперь спросить?
Ах да, слепой бездушный лучник,
крылатый голый паразит.

Звон тетивы в ушах поныне,
из сердца не уходит боль.
«Вы одиноки?» – целься мимо.
«А Вы?» – пернатый, выбей ноль.

Но глух был рок, и ангел прежде,
чем разучились слышать мы,
Любовь с сестрой ее Надеждой

не сыщут Веру днем кромешным,
ни под покровом белой тьмы,