Андрей Козырев - Вращение Земли. Избранные стихи

Иная жизнь, иной, неспешный быт,
Где ветер щебетал в деревьях тонко…
Я умер там – давно, ещё ребёнком,
И всё не смею смерть свою забыть.
Да, я уснул до сотворенья мира,
Вмёрз в эту осень, сырость, дождь и грусть,
В которой странно, холодно и мило,
И никогда, возможно, не проснусь.

Ночь, как змея, меняет кожу,
Кровь лунная не горяча,
И жизнь случайного луча
На жизнь твою, мой друг, похожа.
Звёзд золотистая орда
Мерцает подо мной уныло,
И я зову тебя, Леила:
Ко мне, мой друг, сюда, сюда!

С тех пор, как умер я, прошло
Немало лет, а ты всё так же
Живёшь всему и всем назло,
Не принимая лжи и фальши.
Ты так же медленна, горда,
Бесстрастны все твои движенья…
Мне нестерпимо быть виденьем,
Ко мне, мой друг, сюда, сюда!

Носимый ветром, как листок,
Я не пойму, что стало с нами?
Я позабыл твоё лицо,
Украденное зеркалами.
Несусь без цели, без следа,
Не червь, не бог, не прах, не небо,
Зову – зверино, дико, слепо:
Ко мне, мой друг, сюда, сюда!

Из фотографий я ушёл,
Мои признанья часто грубы,
Но стих, как греческий обол,
Бесплотно холодит мне губы…
В простое слово: « Ни-ко-гда » —
Как будто в каплю, я вместился,
Но мир в той капле отразился…
Ко мне, мой друг, сюда, сюда!

Буря мглою небо кроет,
Буря смотрит сотней глаз,
Снежные хоромы строит,
Разрушая их тотчас;
Вороном стучит по стенам,
Бесами кружит в окне,
И от воплей их бессменных
Тягостно тебе и мне.

Бездна нам разверзлась ясно;
В небесах горят костры;
То возносятся, то гаснут
В небе звёздные миры;
Домик наш в снегах затерян,
Осаждают нас века.
Мы – вдвоём, и путь наш – верен.
Хочешь? – вот моя рука.

Петь не надо; я от песен
Утомился и ослаб;
Я себе неинтересен,
Как больной, усталый раб.
Нет, я мудрых слов не знаю,
Ни пророчеств, ни причин;
Лучше помолчим, родная,
Посидим и помолчим.

Помолчим о самом главном,
О своём, о прожитом.
Вспомним, как жилось нам славно
В этом космосе пустом.
Небо всполохами крася,
Мчится ввысь Полынь-звезда;
Мир молчит, угрюм и ясен,
Словно в первый час Суда.

День придёт, – истлеет семя,
Брошенное нам в сердца,
Кончатся пространство, время,
Всех нас примет дом Отца.
Там друзей увидим лица,
Вечно полные тепла;
Там споёшь ты, как синица
Тихо за морем жила.

Буря мглою небо кроет,
Буря смотрит сотней глаз,
Буря ад над нами строит,
Предначертанный для нас;
Домик наш в снегах затерян,
Но тепла твоя рука,
И наш путь угрюм и верен,
Как старинная строка.

Мчатся тучи, вьются тучи,
Пляшут быстрые лучи.
Небо бьётся, как в падучей,
Звёзды – как огни в печи.
Мчатся бесы, вьются бесы,
Пляшут, мечутся, плюют…
Сани по Руси небесной
Тело Пушкина везут.

Мимо площади Сенатской,
Мимо высей Машука
Мчится конь наш залихватский
Сквозь эпохи и века.
Буря мглою небо кроет,
Все дороги замело…
– Что вы, барин? – Бог с тобою!
Просто сердцу тяжело.

Громко цокот раздаётся,
Будто всё кругом мертво…
Конь летит, бубенчик бьётся
По-над холкою его…
– Скоро ль дом? – Не знаем сами!
– Ждут ли нас? – Должно быть, ждут!
Вечно по России сани
Тело Пушкина везут.

Гулко цокают копыта
По теченью наших спин…
И молчат, во тьме забыты,
Мёртвый дом и Сахалин.
Вся земля дрожит от гула,
У коня горит зрачок…
Вон Астапово мелькнуло,
Знать, конец уж недалёк…

Ни огня, ни слёз, ни веры, —
Крики, брань, кабацкий мрак…
Только возле «Англетера»
Спотыкнётся вдруг рысак…
– Скоро ль, братец? – Недалечко!
Только выедем с земли…
Лишь мелькнёт Вторая Речка
Там, за вечностью, вдали…

Больше нет на белом свете
Ни чудес, ни естества:
Наша жизнь – огонь да ветер,
Да слова, слова, слова!
Скачка, скачка без запинки,
Без кнутов, без шенкелей…
Пушкин… Лёгкая пушинка,
Что небес потяжелей!

– Ждут нас? – Барин, всё в порядке!
Ждут покойнички гостей,
Всё отдавши без остатку
Да раздевшись до костей.
Плачут, пьют, тревожат бога,
Огоньки в глазах горят…
Бесконечная дорога
В рай бежит сквозь самый ад!

И ни песенки, ни сказки…
Мчатся кони день за днём…
– Я устал от этой тряски…
Скоро ль, братец, отдохнём?
…Полузвери, полубоги,
Мчатся тени – их не счесть…
– Скоро ли конец дороге?
– Барин, не серчай! Бог весть!

Арист, ты говоришь, что стих – твоё спасенье,
Превыше всех трудов, превыше всех наград,
Терновый твой венец, и крест, и воскресенье,
И суд, и сад, и ад.

Ты памятник себе воздвиг огнеупорный
Из слухов, хитрой лжи, хвалы и клеветы,
И если кто-то мог писать о ясном спорно,
То это – только ты.

Высокопарный вздор комедий и трагедий
Ты претворил в судьбу, и в ней тебе везло:
Так! – Ты умеешь всех презрительней на свете
Встречать добро и зло.

И твой любимый бес, сухой и моложавый,
Непринуждённость в хитрой выдумке любя,
Всё ходит за тобой, как арендатор славы,
И мучает тебя.

И долго будешь тем известен ты народу,
Что всех изысканней язык ты исказил.
У музы у твоей всё ярче год от году
Блеск стрекозиных крыл.

Господь тебя слепил из глины мокро-зыбкой,
Чтоб научился ты, презрительность любя,
По-чаадаевски, с язвительной улыбкой
Плыть поперёк себя.

…Не тот поэт, Арист, кто рифмы плесть умеет,
Кто в словоблудии сумел достигнуть дна,
А тот, кто, став бессмертным, не жалеет,
Что жизнь – всего одна.

Январский день настал. Кругом бело.
Бело в окне морозное стекло.
За ним белеет тучный небосвод.
За ним белеет тощий новый год.
Белы деревья, тропы и кусты.
Белы дома, дороги и мосты.
Белы пути во тьму из пустоты.
Белы Иуды, Савлы и Христы.
Белы стихи, что я сейчас пишу.
Белёс и воздух, коим я дышу.
Белеет свет, белеет даже мрак.
Белеют тишина и лай собак.
Прохожие белеют за окном.
Белеют вера, родина и дом.
Белеет смерть. Белеет белизна.
Бела зима. Белым-бела весна.
Бел новый год, и век, и тыща лет.
На белизне не виден белый след.
Внутри меня, в груди – белым-бело.
Мне в белизне бездомно и тепло.

Белеет Бог. Белеют рай и ад.
Белеет луч, не знающий преград.
И призрак, проходящий по домам,
Не доверяет нашим белым снам.
Он ищет в нас хоть каплю черноты,
Чтоб подчеркнуть неявные черты
Отличия любого от любых,
Что делают из нас людей живых.
Он бродит по белёсой пустоте,
Он ищет яви в призрачной мечте.
Он заблудился в нас. Он не найдёт
От нас ведущий к Богу чёрный ход.