Владимир Ильичев (Сквер) - Агнонимы для песен и газет

Саранча себя поставила поверх,
ну а я тогда зайду с другого бока,
и разделаю кого-то под орех,
что для хламо саранчапиенс – жестоко.

Этот кто-то – я, по кличке Саранча,
я сейчас его… спасу из урагана.
А потом, уже с размахом, сообща,
порезвимся, оторвёмся непогано.

В смысле, выдернем ещё кого-нибудь.
И ещё кого-нибудь. Они продолжат.
Так и сделаем погоду по чуть-чуть,
оставляя непогоду на подошвах.

Я рождён по любви… между связками стрел,
за могучей курмышской стеной,
и поэтому я не спеша рассмотрел
горизонты – ночной и дневной.

Если ворог орущий к стене подойдёт —
запущу ему в око стрелу,
рукописным пером подметя узкий дот —
унесёт она пыль к помелу.

Если нищий бродяга с поющей душой
постучится с другой стороны —
из больших караваев дам самый большой,
потому что амбары полны.

Если ворога дух не уймётся, и мне
показаться бродягой решит —
через око второе пришпилю к сосне,
остудиться в морозной тиши.

Не забыв академию пушечных дел,
я найду в чёрством хлебе ядро,
если кто-то ядра в черепок захотел
и подкрался, опять же, хитро.

Памятуя науку ветлужских лесов,
рецептурники южной тайги —
сыроег насолю, если хил колосок
с удобрения бабы Яги.

После курса латаний кармана страны —
никакая мне брешь не страшна,
нет износа душе, благо нити даны,
из крапивы, когда не до льна.

Ярославский олень дикий мёд на рогах
притаранит, а я и не ем:
стала жизнь для знакомой пчелы дорога,
пусть ей будет поменьше проблем.

Был в богатой Москве – пил, курил, не дышал,
той Ягой обернулась она.
Слава Богу, чихнул, за кольцо сделал шаг,
показалась родная страна.

А когда теремок мой старинный горел
и победен был ворога ор —
я дубравой дышал на заречной горе,
где за церковью прятал топор.

Нет посадки тебе за нетленной стеной —
не летай тут, карга, не труби;
молодей, потребляй добрый плод наливной —
и, глядишь, заживёшь по любви!

Фильм… Советская Россия.
Смена облика страны.
Александра и Клавдия
в полумраке рождены.

Ничего. Растут девчонки.
Не знакомы до поры.
…
Клей на плёнке. Звук нечёткий.
Мрак. Войны проклятой рык.

На войне – Иван и Коля.
Пареньки. Бойцы. Мужья.
Не взята и бабья доля
тенью облака-ружья.
…

В ястребином хищном гвалте —
долгожданный шум сорок.
Мир! И Шура в нём – бухгалтер.
А Клавдия – педагог.

На работе, дома, всюду —
честный вклад и скромный быт.
Лишь на счастье бить посуду —
каждой ангел пособит.
…

Год за годом. Год за годом.
Время детушек женить!
Вопреки двойным заботам
вдвое крепче вьётся нить.

Старший сын Клавдии, Юрий,
Галю выбрал из невест.
Не сдержать Галчонка Шуре,
не в ущерб любви – семестр.

Пара – оба педагоги,
будут лекции читать.
…
Вот и внук встаёт на ноги!
Просит он, Сашок, тетрадь.
…

Подоспел ещё внучонок.
Бог ты мой… так это ж я!
Я, задумка тех девчонок,
жизнелюб, как их мужья.

Мы подарены их детям,
всей ватагой – им самим.
…
Дальше – больше, плёнка в цвете.
Хоть страны не сохраним…

Спят в земле сухой пушистой
обе бабушки мои.
Сердце в совесть бьёт ершисто:
далеко я от могил.

Далеко. А всё ж бываю,
появляюсь – рассказать,
чем расту, в чём прозябаю,
что за фильм смотрел… опять.

Ты – то, что ты ешь. Ты – трупняк.
При жизни – без чувства и разума,
поэтому дело убийц-хороняк
тобой преступленьем не названо.

Я – то, что я ем. Я – анис.
Культуре, природе внимающий.
Естественным образом падаю вниз,
не тварью на фермерском капище.

Ты – то, что ты ешь. Ты – судак.
Прости, но – слегка отмороженный.
Лежалая рыба на грязных судах —
по сути своей – нехорошая.

Я – то, что я ем. Я – морковь,
С любовью по жизни – созвучие.
Морковь обновляет и греет мне кровь
спасая в морозы трескучие.

Ты – то, что ты ешь. Ты – яйцо.
Овал-эмбрион из отверстия,
каких за железным замком – 100500,
а сеть лагерей – повсеместная.

Я – то, что я ем. Я – сейтан.
Добытый обдуманным способом,
а способ нашёлся по древним следам,
шёл кто-то с добром аки с посохом.

Ты – то, что ты пьёшь, молоко.
Нечестное, с аурой гопника.
Телятам, отнятым от мам, нелегко,
но ты ни при чём, ты инкогнито.

Я – то, что я пью. Я – вода.
Лесная вода родниковая.
Она – молода, молода, молода…
Глоток – и рождён будто снова я.

Нет цели обидеть тебя.
Мы просто раскинули данными.
Да, кстати, ты любишь всё то, что и я,
воскресни уже, труп с бананами!

Для кого-то вся жизнь —
это пиво и шлюхи,
для кого-то она —
чувство пирсинга в ухе,
для кого-то – режим,
для кого-то – спортивный,
для кого-то – ру-блик
в пересчёт на сан-тимы.

Для меня она – жизнь
в полноте измерений,
хоть живу я в одном,
а в других редкий гость.
На, химчистка, химчисть,
избавляй от мигрени
мой шагреневый век,
отхимчистишь – набрось.

Для кого-то вся жизнь —
это слово вначале,
для кого-то она —
водопада ворчанье,
для кого-то – мечта,
для кого-то – чужая,
для кого-то – резон
скрежетать по скрижалям.

Для меня она – жизнь
в неприличном размере,
хоть затеян я так,
словно скромен предел.
Время, вечное, мчись,
разгоняй в атмосфере
менделеевский смог,
я дышать захотел!

Для кого-то вся жизнь —
это план изысканий,
для кого-то она —
мой рисунок наскальный,
для кого-то – смешной,
для кого-то – серьёзный,
для кого-то – со злом,
для кого-то – с мимозой.

Для меня она – жизнь!!!

Пол Маккартни – англичанин.
Англичанин – значит, враг?
Я смеюсь, я жму плечами,
отвечаю: нет, не так.