Римид Нигачрок - Этюды акварелью. Стихи

Бруснику в горы собирать
Пойдем мы завтра всем колхозом,
Скребки готовим, короба,
В тайгу подбросят паровозом.
Назад уж как-нибудь дойдем,
Мать с дедом, с Катей мы вдвоем.

Весь урожай снесем на трассу,
Торговля нынче хоть куда,
Хлебец с сальцем и кринка квасу,
В ручьях чистейшая вода.
Поднялись в пять, собрались споро,
Чай с бутербродом, поезд скоро.

Раскатный слышится гудок,
Ну, все, поехали, в платформу,
Кто первый, влезть другим помог,
Вот шумом выдохнулся тормоз,
Сыграли гамму буфера,
Гудок басит, вперед, ура!..

Поплыли горы с убыстреньем,
Столбы мелькают, счет ведут,
Как перед счастьем настроенье,
Лучистый утренний салют
В разрезах гор на миг ослепит,
Не от прохлады в теле трепет.

На повороте ход замедлив,
Нам поезд дал сигнал сходить,
Скала в лучах сверкнула медью,
Внизу под ней дороги нить.
Котомки вниз и сами следом,
Мать, Катя, я шмыгнул за дедом.

Сюда в ущелье вверх к поляне
По тропке медленно ползем,
По грудь росой промокли ранней,
Коренья, лиственный назём,
То ручеек в камнях щебечет,
Ровнее путь, идти все легче.

Разводим жаркий костерок,
Чтобы просохнуть, чай сготовить,
Уж день встает, подходит срок
Бруснику брать, ушли по двое,
Налево кто, кто справа лесом,
Я огляделся с интересом.

Кедрач, березки, мхи и травы,
Шумы лесные, пенье птиц,
Дышу я воздухом на славу,
Он ароматен, влажен, чист,
И Катя рядом, словно фея,
Скребет бруснику, я за нею.

К дороге сходим с коробами,
До верху полные брусникой,
И ноги гнутся уж под нами,
По пуду тащим мы, поди-ка,
За час торговли мы богаты,
За все мучения – оплата.

Иван, Валерка, я и мотороллер
За кислицей пылим, трясемся в горы,
Один троих везет – такие роли,
Наоборот играть придется вскоре.

Наползавшись в лощинах вдоль речушек,
Мы короба смородиной набили под завязку,
Тогда вода пролились с неба крупным душем,
И аромат цветов, тайга отмыла краски.

И ручейки рекой все хлынули в долину,
Земля раскисла в раз на глинистой дороге.
Мы строили шалаш, что можно было, скинув,
И развести костер, промокли все, продрогли.

Спешили, как могли, не разгибая спины,
Я тесаком по ветке, с ней и палец режу,
Чтоб кровь унять, скорей платок накинул.
За горы ветром тучи снесло, и капли реже.

Корой березы старой костер зажгли легко,
Пока бельишко сохло, согрелись крепким чаем,
Иль гром, раскатный выстрел разнесся далеко,
Порывы ветра реже кедрач поверх качает.

И под лучами солнца туманом пар летучий
Стремится в небо снегом казаться кучерявым.
Забылись передряги, и мой несчастный случай,
Мы мотороллер дохлый толкаем вверх оравой.

Измаялись до жути, колеса, ноги в глине,
И я, какой работник, таёжник однорукий.
И вдруг «Москвич», откуда? мы бросились к машине.
Помочь? Мужик под шляпой, в костюме, руки в брюки.

Иван, как нас постарше, к тому же местный житель:
«Да вот мотор подводит, троих не тянет с грузом.
Подбросьте двух студентов, в Абхаз их, удружите»
На лоб подвинул шляпу, поскреб ногтями пузо:

«Ну, ладно, пусть садятся, а этот ранен, будто?»
«Пустяк, порезал палец, рвал лапник для настила»
Завел машину, вышел, смотрел вперед с минуту:
«Дорога-то, какая …, и тут и там размыло…»

Доехали мы чудом, и юзом грязь месили,
И лужи сходу брали и горки, но добрались.
«Иван-то как?» Без груза к вечеру допилит,
Как короба таскали, расспрашивала Галя…

Август, первое, под грозы
Я иду дорогой к дачам
Через парк: дубы, березы;
Место выгула собачек;

Тень в жару и сеть дорожек;
В полпути до цели зона;
Я не раз сидел здесь тоже,
Отдыхал в раю зеленом.

Ниже улицы в бурьяне
С тропкой узкою в середке,
Где малина ветки тянет,
Рву плоды её щепоткой.

Зря гроза дождем грозила,
Уронила горсть капелей,
И растратив грозной силы,
Небо дымкой серой стелет.

Тишину нарушат звуки
Издали машин гудками.
Нет печали мне и скуки,
Ноги двигаются сами.

Сотни раз путем я этим
Проходил туда, обратно,
Перемены на примете,
Неизменно что, приятно.

Огород и сад, и домик,
Будто я в своей квартире,
Тишины растений кроме
Нет утехи в этом мире.

Я пропалываю грядки,
Поливаю их обильно,
И смотрю ли все в порядке,
Здесь хозяин я всесильный.

Перекур с горячим чаем
На крылечке – благодать,
Я один, но не скучаю,
И приду сюда опять.

Юрка Юрченко мне одногодок,
Может старше всего на полгода,
Из семьи белорусов, из местных,
Как попал в этот край, не известно,

Переехали сами ли предки
Новострой возводить пятилетки,
Или сосланы, кто его знает,
Жили разные нации в крае:

Немцы, чехи, конечно евреи.
Ничего против них не имею.
С Юркой мы до того не дружили,
Хоть и рядом по улице жили,

Но в тот год почему-то сошлось:
С ним «хорька» загонять зашибись,
Он уверенный, смелый и дерзкий;
Знал и речку, и степь, перелески.

Как-то лодку нашли на протоке,
Вся в песке и корягах, в осоке,
После паводка, видно, прибило,
Течь в борту, ну а в целом не сгнила.

Лето плавали в тайне рыбачить,
Изменила под осень удача:
Лодку кто-то у нас умыкнул.
Был улус ли хакасский, аул

В двух верстах по течению выше,
Мы не раз с лодки видели крыши
Примитивных хакасских строений,
Молодежной вражды настроенья

Каждый раз без причин возникали.
Мы нашли, а хакасы украли
Лодку нашу, не нашу конечно,
Ну и ладно, решили беспечно.

В огородах подсолнухи зреют,
Нужно срезать в ночи поскорее,
До того, как хозяева срежут.
С Юркой ходим на речку всё реже,

А под вечер в чужой огород,
Перепрыгнув с разбега заплот.
Ни собаки, ни страх, ни крапива
Не удержат шального порыва.

Дружба наша сошла к сентябрю,
С Юркой Юрченко, я говорю,
Мы сошлись, может быть, и случайно,
Он мне нравился дерзкий, отчаянный,

Пусть жил рядом и мой одногодок,
А дружили мы с ним лишь полгода.
Вскоре жизнь развела навсегда,
Харьковать, помню, Вовка, айда!

Юрка Юрченко, где ты теперь?..
Сколько будет подобных потерь.