Виктор Ширали - Сопротивление (сборник)

Где двадцать пять –
Там вот еще чего:
Помимо связного уже полета
Души, которая расщеплена в перо,
Где двадцать пять вокруг пера свело,
А сколь еще –
уж не твоя забота.

Где двадцать пять –
Там царскосельский бог.
Ах, как он там!
«При кликах лебединых».
Я музу пробовал
На молодой зубок!
Я разумею – пробовал свой век,
Мы вслед за ним,
А в осень – особливо.

Люблю тебя, литейная пора,
Где медь тяжелоструйная крылата.
Душа не сякнет,
Девою разбита.
И это чудо
Нами пережито
До черноты обугленной
Ствола.
Люблю тебя,
Литейная пора.

Ничего не остается,
Кроме разве ждать весны.
Где-то там она пасется,
Синеблядиком цветет.
Мальчик Боря Куприянов
Щекочет прутиком ее,
А вокруг блюют барашки
В зеленеющих полях.

Ни хрена себе зима,
Во морозы забодали.
Завелись и забалдели
От российского вина.
А с бардака и на работу
Благолепствовать,
Рабеть.
Век велеречив в блевоту.
Стерном. Стервой закусить.

Еще немножечко – и мы переживем.
Мы перемучим.
Пересможем.
Перескачем.

Еще прыжок –
и нас не взять живьем.
Им не гулять
и не наглеть удачу.
Еще два-три стиха.
Один глоток.
Свободного.
Еще один,
пожалуйста,
в отдачу.
И все.
И убежал.
И пнут ногой –
готов?
Готов!
Но вам уже не праздновать удачу.

Петушись,
кричи
и предавайся.
Выбегай в стихи и в страсти прочь
Из смысла.
Надо мной надсмейся.
Мне уже так никогда не смочь.
Братец мой юродивый,
Мне стыдно.
Я тебя прикрою от чужих.
Я пристойней, строже.
Но завидно пене на губах твоих.

А когда подохла лошадь,
Подошли хозяева,
И начали́ невнятно слушать,
Как качаю я права
И на эту лошадь,
И на
Всех других зверей и птиц.
Из-за пазухи я вынул,
Показал –
Это птенец.
Любит он сырое мясо,
Потому что он орел.
И на труп его набросил.
И царским глазом посмотрел.

А в том саду
цвела такая муть.
А в том саду
такая пьянь гнездилась.
И гроздья меднобрюхих мух
На сытые тела плодов садились.
И зной зверел
на жирном том пиру.
И я глядел,
не отвращая взора,
Не оборачиваясь, знаю
и ору,
Чтоб не подглядывали дети в щель забора.

Нет больше
и праведней
чести,
Чем право
И праведность мести:
Оленьей –
Собакам,
Собачьей –
Псарям.
Псарь – сучье отродье,
Рви глотки царям.
Тебя же, мой Боже,
Оставлю
Затем,
Что автор
Превыше
Забав и затей.

Нет,
Ненависть мне не мешает жить.
Она произрастает автономно.
Последовательно.
Тщательно.
Подробно.
Я напишу ее.
Она умеет ждать.
Ну, а пока

Цвету в ее ветвях.
Чирикаю.
Буколики и байки.
Как гон ведут зловонные собаки
И виснут,
словно крылья
на пятах.

Закатывался век –
Заядлый эпилептик.
Я подошел.
Не посторонний все ж.
И простыней прикрыл.
Вот так смотреть мне легче.
Вот так он на роженицу похож.

По первому снежку.
Снежочку в рукавице.
Гулять с гуленою
Отроковицей.
Поцеловать.
Замешкаться.
Смешаться.
Не стоило тебе
со мной якшаться.

Князь скачет целиною.
Жжет мороз.
И князю не унять горючих слез.
И плачет он:
– Любезная страна.
Навек ты в Государя влюблена…

Князь Курбский скачет в Лондон
Издавать «Полярную звезду».
Иван ему грозится,
Царь Петр дергает небритой ягодицей.

Страна моя,
В тебе зима гнездится.
Так велика,
что некем подавиться.
В бегах и в бешенстве,
До десен зубы сжав,
Сухой ладонью пот стирая липкий,
Завидующий тем,

Кто умирал визжа,
Стихи
Выбалтываю
под твоею пыткой.

Когда победим,
Когда, обалдев от победы,
Прижавшись к развалинам,
Руки раскинув крестом…
Как тот
Был прижат к президентскому,
Держал автоматом свободу
Из окон дворца Ля Монедо.
О, как не хотел он гражданской,
Свинцу отвечая свинцом!

Была бы возможность
Лишь выбора жизни и смерти.
Вот было б легко,
Как монету подкидывать вверх.
Но Боже
Подставит ладонь –
И ребром
По булыжнику
Сердце.
И мускулу этому
Каждая рытвина
В грань.

Когда победим,
Когда имена свои,
Жизни отдавших за,
Мы высечем на,
Не забудем своих перечесть.
Мы тоже погибли.
И в святости наших палачеств
Свои имена обессмертим
Как высшую меру
И честь.

Когда победив,
Когда обалдев от победы,
Когда нас спиною поставят
И руки расставят крестом,
И дуло приставят,
И время дадут для свободы,
И дуло
Свободу
Опять
Ограничит
Свинцом.

Честнейшей прытью
Честь поправ,
Желаньем жрать засуетившись,
Шепчу.
Кричу.
Я прав.
Я прав?!
Не все ль одно –
Стихами?
Прытью?
Мы выписали жизнь свою.
Сыграли в долгий ящик
Стихи.
Хана. И хрен с ним
Соловью.
Мой голосистый,
Мой пропащий,
Пропавший.
Как теперь нам жить?
Какою певчею пиликать?
В кого себя переводить
И мудростию подлой тыкать?
В кого?

В птенцов?
В учени
Как?
Ужели не достанет смеха
Взять потолок
И вдвинуть крюк,
И дальше жить.
И чем не веха?

Мой голосистый,
Мой пропащий,
Мой постаравшийся вовсю,
В полете жареным запахший.
За сколько лет тебя спущу
По косточкам,
По междометьям,
По грошику на благодать
На каждую,
На тех, в ком светит
И в ком уже не перестать
Быть.
Бытовать.
Бывало, помню,
Подступит к горлу,
Из горла,
И солнце в глаз,
И время в полдень,
И муза
Высоко брала.

И солнце в глаз,
И время в полдень.
Алёна,
Не пролей вина
Венозного.
Течет,
Не вязнет,
Протачивает времена
Мои.
А ты как поживаешь?
А?
А мне забот
Наперечет.
И нет почти.
Звереныш слева
Одною памятью
Живет.

Хана
И хрен с ним,
Соловью.
Доподлинно
Но неизвестно,
Что больше я в себе люблю:
Уменье петь
Иль повсеместно,
Покуда можется, всегда
Уменье встать в такую позу,