Александр Шкуратов - Проникновение. Сборник стихов

Но коль в тебе застыл вопрос:
Ради чего, зачем Всё это?
То, значит, ты корнями врос
в святое, истинное дело.
Не бойся ослепительного света.
И чаще
сам себе
устраивай
допрос.

Я падал со скалы,
а дно,
спасти пытаясь,
отодвигалось от меня
всё дальше вниз,
всё ниже.
А пропасть
бесконечною казалась.
Но дно отодвигалось.
А мне на встречу —
дым и свет,
и время мчалось
за мною вслед.
О нет, —
не падал я, —
летел,
летел ликующий
в Блаженстве.
И понимал одно,
что дно опасным не казалось,
оно
в Пространство Неба
превращалось.

Я гарцевал на вороном коне
в парчовом дорогом кафтане.
К тому ж,
помахивал небрежно шляпой
ликующей толпе.
Кидал под но́ги им монеты,
и сдерживал улыбку в бороде.
И обжигался взглядами красоток,
которые, так много обещая,
влекли к уединению —
в покои спален.
Я громко крикнул:
Люди, я вам рад!..
И от фантазии очнувшись, вдруг увидел:
вокруг меня —
толпа зевак.
А я – на палочке верхом,
в пальтишке ветхом
махал застиранной фуражкой.
А вместо глаз красоток —
сочувствующие взгляды
«гомо сапиенс»,
горела в них чрезмерно
любознательность.
Концерт им мой понравился,
и я, раскланявшись,
ушёл,
фуражку сдвинув на глаза,
куда глаза глядят,
чтоб щекотливая слеза
была легка
в скольжении вдоль щёк.
Туда,
где глушит плач гроза,
Туда,
куда никто не идёт.

Кто выкрал свет?
Кто выкрал день?
Зачем нам ночь?
Зачем нам тень?
Отдайте день!
Отдайте свет!
У нас другого в жизни нет!
Возьмите золото в ночи,
Во мраке Вечности брильянт.
Но пусть космический Талант
нам сотворит Огонь Свечи.
Кричи в кромешной темноте —
На Олимпийской Высоте:
Я есмь молекула Бытия!!
Статья сто восемь дробь один —
Для атома —
ты господин.
Во мраке можно и без глаз
на ощупь двигаться к Мечте.
Я выключателем не раз
пытался Свет включить себе.
Как ток прорезала меня
ИДЕЯ —
Во Мраке Путь всем Осветить!
Да-да,
представьте,
я поджёг себя. —
Решил,
что лучше Факелом мне быть!
Сгореть,
но с пользой,
не напрасно, —
Стать Частью
Вечного Огня.

Какое несогласие
Царит во всех делах.
Повсюду двоевластие,
Разрозненность в словах.

Противники, соперники!
Одно с другим в борьбе. —
Европы и Америки,
Как камни на горбе́.

И сторона обратная
У каждой вещи есть. —
Секунда невозвратная
Клеймит бесчестьем честь.

А Распря ненасытная
Тем самым движет Свет.
Да, страсть людская скрытная, —
Вулкан любви и бед.

Всё в споре вечном кружится, —
В атаке разум наш,
Но ночь со днём не сдружится,
Не пара муке блажь.

О, мудрая Прозо́рливость
Создателя СЕГО,
Учла ли ты Прожорливость
У Плода своего?

И в небе звёзды борются
До истинных побед,
Хотя на них и молятся,
Как молятся на Свет.

Морали зарождаются
В войне больших страстей.
Но тени не нуждаются
Ни в чём в Краю Теней.

Но даже Дух Бессмертия
Раздором начинён.
Бессчётные столетия
Он Распре подчинён.

Пороки, добродетели
Идут одной Тропой.
Двуличные свидетели
И с ними и с тобой.

Пусть про-ти-во-ре-чи-во ВСЁ,
Но смысл того велик —
Не будь соперников во всём —
Стал мир бы наш безлик.

Работает мастер,
Не покладая рук,
направляя мысли
по нужным каналам…
Он превращается
в крохотный шарик
и отправляется
в мозг человека
на место «аварии».
Пройдёт через Прошлое,
заглянет в Будущее…
О, Великий Мастер,
как хорошо, что Ты есть.
Да́.
Значит, у нас есть надежда,
что мир не сойдёт с ума.

Закороти́ло время ожиданья,
заклинила входная дверь
в Тепло,
где есть огонь.
Период обмерзания, —
лобзание зародышей болезней
скрипучей, бравой песней,
сжимают тёплую мелодию души.
Всей тяжестью
на уши —
холодный и трескучий
колокольный звон.
Бом. Бом. Бом.
Отковырните ЛОМОМ
звонкого,
с протянутой рукой к Теплу.
Теперь ему Тепла не надо —
согрелся всё же ХО-ЛО-ДОМ.
Пропал огонь и дверь и дом,
Лишь колокол под небом —
Бом. Бом. Бом.

Кто сказал,
что во́лки голодные?
Нет.
Волки сытые,
беззаботные.
И им снится ночами погоня
за баранами в чистом поле.

Кто сказал,
что их стало мало?
Нет.
Волки плодятся,
их больше стало.
Вместо острых клыков, – золотые,
И шубейки у них не простые.

Кто там сказал,
что волк, – это псина?
Нет.
Волк – порядочная скотина.
Если поважен телячьим мясом,
Вот и наглеет он с каждым часом.

Кто там сказал,
что волки несчастны?
Нет,
волку в «стаде» живётся прекрасно.
Шкуру волчью прикрыл соболиной,
Морду хищника – робкой скотиной.

Иду Туда, один средь всех,
Средь ро́ссыпи чужих потех.
Иду сквозь синий лёд души,
сквозь взорванную гладь тиши.

Мой путь – аршин всего Бытия,
и изменить его нельзя.
Аршин к аршину, к следу след —
тускнеет в рамочке портрет.

Не обойти,
не повернуть
шкалы упрямейшую ртуть.
Сквозь кольца дерева,
к листве…
а проступлю я на кресте.

Я, не похожий на себя,
иду туда,
куда идти нельзя.
Всеобщий праздник впереди
грозится, что не даст пройти.
Он тормошит со всех сторон. —
Хмельной звонарь —
и дикий звон,
и душит пепельная пыль
летит от праздника,
и гниль.