Лека Нестерова - Украина в огне – 2014. Стихи и проза

Я видела – по тому, что ещё полчаса назад было улицей, шла женщина. Шла и кричала. Как зверь – дико и отчаянно. А по дороге – руки, пальцы, ноги, где-то в дымящемся огороде – голова соседа. Соседки собирали в одеяло то, что полчаса назад было человеком. Улица – в щепки, жизни – в хлам… Но этого не видят в отягощённой суперцивилизвцией Европе, в ООН, мировое сообщество прищурилось и смущённо улыбается.

Две женщины успели до обстрела выбежать на улицу, всё осталось в доме – документы, деньги, вещи. Успели вынести самое ценное – кота в большой клетчатой сумке. Сидят втроём в обнимку у пепелища…

Бабушка отчаянно спрашивает у корреспондента: « Як жить тепер, хлопцi?» Спрашивает на фоне тел внука и сына, на фоне догорающих развалин… Что ей теперь? Куда? Зачем?

Девчонка на девятом месяце, где рожать и как? В городе без воды, света, больниц…

Люди у храма, наплевать на обстрел, здесь – Он, Он видит…

Он – видит, остальные ослепли?

Нет, нас не видят – нас нет.

Девчушка Поля, затихающая на руках к отца, медленно перестающий дышать пятилетний Арсений с кашей осколочной вместо мозга, тоже пятилетний уже безногий мальчишка, сожжённый пацан, пытавшийся спрятаться за машиной, только что справивший счастливые пять лет Ванечка, похороненный вместе с папой…

И молодой бравый вояка укрармии, передающий из «освобожджённого» Славянска привет своей жене и детям… Так и хочется спросить: «Шоколадок рошеновских не забыл привезти ребятишкам славянским? Кому на поминки, кому вместо сандаликов, которые уже не пригодятся?»

Но нас же нет, значит, нет и наших детей.

Дома, больницы, школы, детсады и детдома, церкви, магазины, приюты – в пепел и в щепки. Потом всё это бульдозером – на свалку. Вместе с теми, кто остался, кто надеялся выжить здесь. Но под всем этим – газ, деньги, прибыль, всё давно продано, поделено… Зачем нам дома? Нас же давно нет…

Тысячи беженцев – кто на джипах, кто в тапочках и халатах – пешком… полуслепой дед – «куди ви мене ведете?», орущие младенцы, перепуганные мамы, опускающие глаза папы… И те, кто остался, кто каждый день (миномёты? ракеты? – нафиг!) ходят на работу, живут и помогают жить другим. Почтальоны успокаивают пенсионеров возможными деньгами, пекари пекут, продавцы торгуют, учителя готовят в летних лагерях для оставшихся детей праздники, отвлекая от самолётиков, врачи и медсёстры лечат, прикрывают собой и носят на себе – раненых, больных, ничейных стариков из приютов, «солнечных детей» из дома малютки…

Но этого не видит никто. Ни из космоса, ни через камеры укрсми.

Нас нет.

Я, наверное, описала картинки и факты, которые, благодаря «глазам» честных видеокамер отчаянных тележурналистов, видели и другие.

Но почему мы это видим, а нас не видит никто?

Нас – нет??

А вот тут врёте, с***ки!

Вы, которые назвали нас недолюдьми, поставили диагноз и вынесли приговор, вы прекрасно знаете, что мы есть.

Мы – есть. И нас столько, что вы подавитесь не только своим шоколадом.

Те, кто остался – уже не уедут.

Те, кто выжил – зубами выгрызут свободу жить по-своему.

Если даже мать на похоронах своего сына-ополченца сказала: «Славянск вам не взять никогда», то даже сегодняшняя пиррова победа дорого икнётся тем, кто ей аплодирует сейчас.

Мы – есть и мы будем.

И к этому факту миру придётся привыкать, ибо мы – надолго.

(Мой Север был родом из Краматорска. И если бы он сейчас был жив…)

Апостолов Петра и Павла —

Петровский район Донецка, Марьинка, Луганск…

Когда писала эти строчки, ещё не случился малайзийский Боинг.

Жертвеннику быть пустым не пристало?…