Павел Алешин - Альфонсина Сторни. Потерянная нежность

Гортань его скачет
из пределов своих,
требуя
полумесяц-наваху
вод остроконечных.

Разрежьте ее,
с севера на юг,
с востока на запад.

Пусть летит голова,
голова одинокая,
раненная волнами морскими,
черными…

И с висков завитки сатира,
пусть опадают,
словно колокольчики
на лицо —
античную маску.

Заглушите в ней
музыку леса,
пещерную,
укрытую
в носовых катакомбах.

Освободите его от нее,
и от рук его нежных,
и от землистого тела.

Но только разломите в ней,
перед тем, как запустить
в пространство,
дуги бровей его – мосты меж океанами —
Атлантическим
и Тихим.

Чтобы там, где глаза, —
корабли блуждающие,
кружились, не зная
ни гаваней,
ни берегов.

Была я виноградом желтым смерти
опьянена твоим, Буэнос-Айрес,
что ты выращиваешь на закатах,
на западе, на берегах холодных,

увидела я черный твой Пуэнте Альсина,
бандонеоном сжавшийся, и танго
твое, что среди волн Риачуэло
поломанные шлюпки танцевали.

Змеились волны ядовитой кровью,
и вместе с ними ржавые притоны
и мрачных фабрик скученные блоки

вздыхали, и из труб их доносились —
из недр их, из их грудей голодных —
незатихающие корчи плача.

На другом берегу Рио-де-ла-Плата—
ты…

Задевая головки
звезд
моя мысль,
лунная слюна,
от меня – к тебе
плетет свое полотно.

Полотно невидимое,
что висит навесом
над городами – моим и твоим,
тенью
над куполами…

Тенью, что могла бы
камни разломить
на плесень любви!

От моего сердца – к твоему сердцу,
тянется, широкое и свободное,
сея любовь, решето…

Я привязываю его кончики
к кончикам твоих волос;
я ловлю клубок
твоих ног;
бросаю якорь в твои глаза —
в черное море…
Он еще падает:
я касаюсь кораллов твоих вен.
Теперь отдыхаю —
и утверждаюсь.

Но вот Рио-де-ла-Плата,
паук ядовитый, теперь,
паук
водяной,
поднимает землистые лапы,
чтобы порвать полотно.