Аркадий Застырец - Изображая Чкалова

Ни на миг ни испугом, ни стоном,

Ни движением в грязь или дрянь…

И тебя не нашёл бы я сроду —

И вовек, не подумав искать,

Во свою бесконечную воду,

Что ни миг, погружаясь на пядь,

Кабы ангел-хранитель прохожий

Не схватил тебя за локоток

И не вытянул – Что ж это? Что же? —

Не давая уйти в водосток.

Открою окно, потому что внутри уже стало

Совсем невозможно и попросту нечем дышать.

Открою – и пусть воцаряется скрежет металла

И c улицы ввалится смрадная с гиканьем рать.

Пускай раздаются направо, кругом и налево

Рычание поршней и пение лживых гудков

И в комнату рвутся, из зимнего вылетев зева,

Удар урагана и хватка морозных тисков!

Да врежет, визжа, продиктованной низом измены

Об верное сердце сломавшая зубы фреза!

Пускай расшибутся об кухни нагретые стены

Свирепые смерчи и снов ледовитых гроза!

За всем этим вихрем, за старой, как мир, круговертью

Я вижу, я чую распухшей от гриппа ноздрёй —

Весна наступает, и наново в битву со смертью

Март-месяц кидается, как безрассудный герой.

Он выпил вина сорок чарок, ни много, ни мало,

И в путь на закате выходит, и в полночь идёт,

И тигр его ждёт, притаившись на дне перевала,

И тигра он спьяну рукой безоружной убьёт.

Ах, понятная даль

Академгородка!

Только юности жаль,

Да и жизнь коротка.

Отдаём и взамен

Ничего не берём.

Лаборант – супермен,

За углом – космодром.

Яшин круче Пеле,

В полной радуге лиц

Не найти на Земле

Краше наших девиц.

Даже те, что глядят

Через колбы стекло,

Не вмещаются в ряд,

Дай хоть каждой весло.

Коммунизма леса —

Легковесный каркас,

Но в воде – паруса

В приполуденный час.

Поднимаюсь бегом

На знакомый этаж,

Да и вниз босиком

С волейболом на пляж.

Моря пресного бег —

Рукотворная ширь.

Жалко, лето не век:

Сдох и высох мизгирь.

Но ракеты летят,

Ускоритель гудит,

И забыт Герострат,

И никто не забыт.

В моём простом карандаше,

По-птичьи, что ли, долгоносом,

Как жук в лавандовом саше,

Как Ленин в утлом шалаше,

Измучен финским сенокосом,

Уснул маяк…

Напрягом трёх пурпурных крон

Транзистор в нём горел, как призма,

О том, что бытие не сон,

Близка победа коммунизма,

И космос будет покорён…

И вдруг иссяк.

И я объёмную морковь

Вонзил с размаху в лист альбомный,

Пролив с кистей на контур тёмный

Медовой акварели кровь.

А вот войны смертельный ход

В листа того же обороте —

Горит над танком самолёт,

И лупит пушка по пехоте.

А вот с огромной высоты

Глядит лохматое светило

Туда, где взрывы, как кусты,

И смерти золотая жила…

И вот чего там только нету!

И тьме найдётся цвет, и свету…

А нет – убежища душе

В моём простом карандаше.

Привидится же чудище

В расселине дымов!

Убожество, приблудище

Из тайного и снов.

Холодный воздух лопает,

Как дынный мармелад,

И мокрой лапой шлёпает

Часам настенным в лад.

И пасть его ощерена,

По-волчьему полна,

В пустых глазах затеряна

Неполная луна.

Мои надежды нежные —

Мол, жить ещё и жить —

В объятия безбрежные

Готово заключить.

И чем душа в груди моя

Держалась бы в ответ,

Когда бы не любимая,

Лелеющая свет?

Есть океан на левой стороне

Того, кто по ночам без света волен

И ходит высоко в глубоком сне

По крыльям крыш и рёбрам колоколен.

Есть океан и вечная тропа

На побережье тёплыми камнями.

Издалека на ощупь и слепа,

Всё видит ночь, летающая снами.

Есть океан и стаи пёстрых рыб,

И водорослей лес непроходимый,

И тёмный хоровод придонных глыб,

В парении медуз неопалимый.

Есть океан у спящих на ходу.

Вагон метро. Упала на пол книга —

И острие несущегося мига

Горящей спичкой чиркнуло по льду.

Утро взмыло – и снова не промах,

Час-другой в темноте погодя.

И мерещится в мутных проёмах

В тихом омуте пламя дождя.

Закипает земля под карнизом

На веселье костру моему —

Не спеша разгорается низом

Поджигающий холод и тьму.

Не спеша, полегоньку, помалу,

По молекуле – как помело,

Отдавая судьбу опахалу —

Ветру, марту, в песок и стекло.

Ладно, пусть под небесным пожаром

Паром, парусом вверх, невесом,

Монгольфьера невидимым шаром…

Погляжу на покинутый дом —

И готово. Поехали, братцы! —

Атмосферы пронзая апрель,

Чтоб в открытом летать и скитаться,

А не прахом и порохом в цель.

Железа или зарева

По нотам зная звук,

Сквозь дерево и марево,

И под гору без рук

В чужой портрет пикировать,

Разинув юный рот,

И Пушкина цитировать

От дома до ворот!

С девчоночьими визгами

И смехом в разнобой,

Весны облиты брызгами,

Довольные собой,

Изображая Чкалова

На крыльях под мостом,

В великое из малого

В потоке золотом!

Могли б и до Америки

С крестом и без креста —

На довоенном велике

И в шлеме «от винта».

Я дворовый зверёк. Не бесстрашен, но зайца храбрее.

Вот, как ветер, лечу по забора пожарной гряде,

И по пояс хожу за рудой в разъярённом пырее,

По колено в крови и гудроне, по горло в воде.

Под стеклом у меня золотые зарыты секреты,

Мусульманин, цыган и еврей в батальоне моём.

Оттого и свободны, и песенки наши не спеты,

Что по-русски мы хором заразные песни поём.

Кормим лошадь травой или хлебом, коли не без хлеба…

– Ах, хабиби ты мой! – Кадерле, яв кэ мэ, мэхабэк!

Всё в песке да земле, а с устатку в открытое небо

Поглядим – и видать: в облаках-то летит человек.

И ни камнем его из рогатки, ни серой с болтами

Не достанешь никак и с тугой синевы не собьёшь.

Может, он – самолёт или шмель над густыми цветами,

Где лежишь от жары – ни любви, ни потери не ждёшь…

_________________

* хабиби – любимый (турецкий)

** кадерле – дорогая (татарский)

*** яв кэ мэ – иди ко мне (цыганский)

**** мэхабэк – обнимаю (иврит)

Сквозь тёмное, неровное,

Сквозь дымное стекло

Гляжу на солнце кровное,

Чуть утром рассвело.

Гляжу и вижу в будущем

Детей моих детей,

Позёмку беспробудную

Рождений и смертей.

Гляжу и жду затмения

Сквозь дымные слова,

Но только на мгновение

Одно иль много – два,

От той до той доплыть ещё

Обители теней,

Счастливее родителей,

Но сердца не умней —

Чтоб мысли дно тяжёлое

С пути не увело