Вадим Шарыгин - Серебряный поэт

Я жажду
Чёрно-белого цвета на всём…
Брезжит безвременье, нет ли?

Как будто бы голоса в ладонях несём…
Гулом наполнены ветви:

Трамвайный дребезг, колокол и метроном,
Вой злой дымохода долог,
И, в хлещущем тоскою, жилище больном
Падает тьма с книжных полок.

Колеблются: память и туманы долин.
Кажимость обрела очи:
Забвеньем опьяняемый взгляд утолим,
Ночи сопутствует очень.

Отсутствуют: чёрный свет на белом снегу,
Солнечная тень Калькутты;
Изверчена стрелками, всегда на бегу
Забытая, бес попутал,

Великая толика вымысла на всём!
Слышатся песни звёзд, нет ли?
Как будто бы на руках тишину несём…
Лугом надбавлены ветви.

Заблагорассудилось и обыденность стала миражом:
Расстелилась гладь заката, гавань, всплески;
Огонёк свечи – хмельным сраженьем, взрывом хохота сражён,
И валялся под ногами окрик резкий;

Навуходоносор – бой шагов, гул зиккуратов, конниц лязг —
Грандиозный холод ка́мней Вавилона.
Умопомрачительная толщина эпох и толща ласк,
И промчались тени копий, непреклонны.

В бездыханной улице рассусоливают скорбь особняки,
На вратах: безвозвратные домочадцы.
Особняком выстоять! Давай, ночь, в урочище сна вовлеки,
Мне бы только до кромки жизни домчаться!

Опознавший осень, луч фонарика, поглощённый тропой;
Остроносая кирха прихожан кличет:
Падает звон… Падшие листья… Падуя… Падая, пропой —
О слиянии черт! Чёрт… Чёт… Нечет… Вычет.

Моросящий дождь… Дож венецианский… Даждь нам пелену днесь,
Дабы видеть: смертно, смутно, дамбы, дыбы;
Чтобы правда вымощена обманом, чтобы город стал весь —
Миражом, сквозь который мечтать смогли бы!

Как Цезарь преданный, ещё не веря,
Стоит мальчишка, жизнь моя, да что же это…
Вой стёкол выбитых, как будто зверя.
И голос, втоптанный в снега… Меня, поэта,

Накормят холодом, в глаза не глядя.
С заправской лихостью мне проживать охота
В высоком рыцарстве, подвинься, дядя,
Здесь латы клятые и клятвы Дон Кихота!

Здесь жизнь обглодана, здесь тело рвали
Рычащей сворою, но путь, но взгляд околен.
И ночи родины о счастье врали
Колоколами колоссальных колоколен.

Сноп фар постылая потьма рожала,
Ржавела память, пошлостью лоснились рожи.
Подставь, как к горлу остриё кинжала,
Строку к глазам, путь станет снов дороже!

Усекновенной полночью гордиться?
На плахах Зимнего дворца искрились солью
Немые вскрики, канувшие лица.
Часы изрубливали тишину соболью:

Сонм звуков медленных – бездонный, медный.
И снега солнечного скатерть расстилая,
Очаровал поэта мир, намедни,
Околдовала город оглашенность угловая…

В прах растеряв обитателей, облик, на облако глядючи,
Тяжко вдыхаемый лёгкими, мой переулок, старея,
Мерно светал под шагами, и скрипка Шагала витала…

Сны захоронены в дни – как в курганах уложены вятичи.
Скоро уже… Уже стали минуты… Скорее, скорее!
Ревель. Свирель. И свирепость вандала Виндава видала…

Ладно, пусть так, пусть прохладные статуи сквера и скверное
Завтра – затравленно ждёт нас и дышит на ладан, и клянча
Милостыню у глазеющих в строки, ох, строги, наверное,
Выступят прутья из темени, будто бы рёбра из клячи.

Славно скудеют шумы, словно губы поэта, поэтому
Двор, оркестрованный хором созвездий и гоном звериным,
Сладостно спит… Мне, горнистами горными, горнами спетому,
Слякотно грезится грязь и взрыхлённая рыхлость перины.

Жизнь – секундантам, а мне на дуэльной дистанции – вымыслы:
Счастье. Оживших поэтов стихи – льются, время снедая [1] снедать – здесь в значении «сокрушать». !
Блеск антрацитовый – руки из жерла истории вынесли.
…Нет ничего. Только пламенный сон. Только юность седая…

Ещё непроницаема,
Ещё нет видимых причин.
Лишь варево гудит: горсть звёзд, щепотка плача…

Из глубины доносится,
Как первый снег, во тьме неразличим,
Латунный звук иль блеск, и ничего не знача,

Врывается в строку – в разграбленное сердце октября,
В холодную сумятицу, провозглашая:
И трогательность плеч, и талый тлен теней – не зря, не зря!
И чуточка тепла оплавленной свечи – большая.

И вот уже лавина чувств, сквозь лаву лет, раскалена,
Сжигая заживо, сметая быль и небыль,
Вздымает, сокрушив, душа вольна, больна
Разверзшейся возможностью прославить небо.

Распахнуты стихи! В объятьях – сонм стихий! И сны пруда,
И зыбкий край ночующего в поле стога.
Всем звёздам салютующая молодость, рука горда.
Улыбчивый ручей, спадая, слышен много.