Вячеслав Евдокимов - Детство милое

Нам молока хватало с мамой.
Вот на козе, на этой самой,
Решил селом всем и промчаться,
Всех удививши домочадцев!

Взлетел я на спину поспешно!
Рога схватил, как руль, конечно,
И завопил: «Вперёд, родная!».
Но головою та мотая,

Пыталась сбросить седока‒то…
Была умом она богата,
В прыжки пустилася на месте,
Потом со мной помчалась вместе
К стене домовой и прижала
Меня к ней больно, чем немало
Мне боли сразу подарила,
Душе что было, ох, не мило…

И вдаль промчалась, обдирая
О стену ноги мне, и рая
Езды не чувствовал в душе я,
Болели ноги, ныла шея,

И вот, не вытерпев мучений,
Свалился я, наездник‒гений…
Вот тут‒то Роска подступила,
Рогами – толк! – меня немило

И, будто мячик, покатила…
Какая ж в ней сокрыта сила!
Рога работали не вяло,
И вон меня всего помяла…

И был бы, видимо, я в коме,
Коль не исчез бы разом в доме!
Так и закончилась поездка,
Урок мне впрок втемяшив веско.

Да, оказалось, ненадолго.
Прошло лишь времени немного,
И мне представился вдруг случай,
Как показалось, самый лучший,

Чтоб покататься… на овечках.
Ах, как взыграло вдруг сердечко!
А жил в соседнем доме мальчик,
Взрослей меня, пред ним я – пальчик.

Он был подпаском всяко лето
И пас овец в раздолье где‒то…
Кнут на плече носил огромный,
И был вдруг в стаде кто нескромный,

И шёл, не все как, вон в сторонку,
Хлестал того кнутом презвонко,
Чем наводил всегда порядок,
И стада вид был сыт и гладок.

И мне хлестнуть кнутом охота!
Не получалось вот чего‒то,
Не извлекались звонко звуки,
Не так росли мои, знать, руки…

А он ко мне милее братца:
«А не желаешь покататься
На овцах, целое ведь стадо?».
«Конечно! – вспыхнул я, – ой, надо!».

Не совладал коль я кнутищем,
Так развлечения поищем!
И выбрав жирного барана,
Я на него запрыгнул рьяно,

Вцепясь в руно его густое.
Друг – на другого, и уж двое
Мы на баранах восседали,
Желая мчаться быстро в дали!

Умом те были не бараны,
Нас не помчали в чудо‒страны,
А занесли вдруг в гущу стада,
И в том была нам не отрада,

Ведь поприжали туго ноги,
И мы слетели… Вот и строгий
Урок нам был – ушат холодный,
Чтоб ум унять наш сумасбродный…

Но мы в затеях не сдавались,
Вдруг вновь идеи вспухла завязь!

Вновь ум в застое был не долог:
Поймать решили перепёлок,
Их многовато было в поле.
Поймать! – была обоих воля.

Комбайн клал на поле всё копны…
И шанс поймать нам был удобный,
Под них скрывались перепёлки,
И к ним несли нас дружно ноги,

Мол, на копну коль навалиться,
В руках окажется вмиг птица!
И не толкли мы в ступе воду,
А на копну бросались сходу

И ожидали предвкушенье,
Что лова будет вмиг свершенье!
Но из‒под ног и из‒под носа
Улов вон в небо пулей нёсся,

А мы с руками лишь пустыми,
Вдогон с словами не простыми!..
Вот так, впустую, вся работа…
Но тут вмиг новая забота:

Залезть комбайну бы в копнитель,
Соломы где пустой обитель!
Солома скроет вмиг с головкой,
И на стерню мы с нею ловко

Потом повывалимся дружно…
Вот это всласть обоим нужно!
Потом, как будто из сугроба,
Мы из копны вылазим оба,
В копнитель лезем дружно снова,
И вновь нам радости обнова!
Но вдруг, забивши шум комбайна,
И выражаясь чрезвычайно,

Летит в нас голос комбайнёра,
И мы несёмся прочь уж скоро
И в гуще прячемся вон стада…
Вдогон же мчится слов тирада!..

И друг мой в роли вновь подпаска,
А я, бочком‒бочком, с опаской,
Да до села стопы направил,
Ведь нарушитель был я правил,

Спешил я прочь домой в тревоге
По пыльной с сухости дороге
Да чрез деревню по соседству,
И что удрал, то любо детству…

Иду, машу себе руками…
Как вдруг с большущими клыками
Из подворотни – скок! – собака,
И лаять стала, забияка!

Из всех дворов стал лай ответно
Со злобой, очень неприветно,
Порвать желают мне штанишки,
Куснуть и ноги вон парнишке!

Вкруг стая злобно обступила,
Клыки нацеливши немило…
Стал им грозить я кулаками,
Они же злобными зверьками

Понаседали гуще, гуще…
Ну всё, прощай, отрады кущи,
Шаги мои уж, как улитки…
Как вдруг выходит из калитки

С ружьём в руках огромный дядя
И на меня совсем не глядя,
Пальнёт как в воздух! Мигом стая,
Сама себя же обгоняя,

Поразбежалася по хатам
В скулёже, визге пребогатом!
Так и пришло ко мне спасенье.
И к дому было вновь стремленье…

Придя, я в хлев подсыпал проса,
Чтоб не смотрели куры косо
И не сказали мамке хором,
Что всё держу их под запором,

Не открывая на день дверь я.
«Глупышки! Вмиг ощиплет перья
Вам клювом быстро и когтями
Проныра‒коршун, что и сами

Уж не пойдёте на свободу», —
Сказал им так и к козам ходу
С ведёрком дал, испить водицы
Чтоб им, как дал домашней птице.

А те, увидевши с ведёрком
Меня вдруг, в рвении высоком,
Повырывали мигом колья
И, враз почувствовав раздолье,

Рванулись с блеяньем к водице,
Чтоб жадно ею насладиться!
Летели быстро, будто пули!
Меня и с ног вон постолкнули…

И то увидел вновь деданька.
«Эй, мать! – бабуле он, – ты глянь‒ка,
Вон внучка вновь столкнули черти!
Я прекращу издёвки эти…

Нож наточу вот оселочком,
Не дам глумиться над внучочком!».
Бабанька снова в уговоры,
Хоть были все они не скоры…

Я ж, коз прибив на новом месте,
Травы где было больше, к чести,
Корзинку взял, топорик в руки,
Да не с веселья или скуки,

Пошёл в лесок сшибать пенёчки,
Сбирать в нём веточки, сучочки,
Мол, запылает жарко печка!
Стук! Стук! – топориком. Сердечко

Да вдруг как ёкнет изумлённо!
Вмиг в голове аж мыслей тонна:

Сидит тихонечко комочком
Зайчонок‒детка под кусточком…
Я паражён такой картиной.
И осторожненько корзиной
Да и накрыл его моментом,
Ах, испытав восторг при этом!
Забыв корзину и топорик,
Принёс зайчонка в свой я дворик,