Вячеслав Евдокимов - Детство милое

Сияют радужным же светом,
Не меньше, солнце будто летом!
И мы скакали к ней серьёзно:
А ну прискачем, будет поздно,

Там блюдце с ложкою мальчишка
Да перехватит? Это слишком!
И темп скаканья убыстряли.
А впереди такие дали…

На нас все смотрят из окошек,
Как скачем мимо, как горошек…
Что нам до них? У нас ведь дело!
А, глядь, уж радуга бледнела…

И вот те раз, скажи, на милость,
Под фон вдруг неба превратилась…
Куда скакать, её коль нету?
И нет в глазах задора света,

Бредём по лужам мы обратно…
Ах, как, судьба, ты всё ж превратна!
И вновь видны в окошках лица,
Душа над нами их глумится…

Но мы же твёрдо порешили:
Скачки бы надо делать шире,
Тогда б законно уж успели
И молодцами стали в деле.

Деданьки дома поддержали:
Ещё поскачете, мол, в дали,
Таких, мол, радуг будет много,
Смотрели мило и не строго…

Но было царство в небе солнца,
Вкруг щедрость на землю всё льётся…
И мы про клад тот забывали,
И мысль о нём была в опале.

А коль на улице всё сухо,
Мы навостряли тут же ухо
На городки, игру‒забаву,
Ей увлекались уж на славу.

В неё играли дети старше,
И к ней рвалися души наши,
Хотели выбить все фигуры —
Что разводить нам шуры-муры! —

Пусть зависть скрючит все их лица,
А нам собою лишь гордиться!
И были оба мы, как в мыле,
Пока ребят не полонили —

Дать для игры нам биту тоже,
Чтоб доказать, играть что можем!
Была той тяжесть неподъёмна,
А наши силы смотрят скромно…

Поднять её была попытка
Рукой, но никла сразу прытко,
А если даже поднимали,
До городков такие дали,

Не долетала что уж бита,
И наша честь была убита…
Мы вновь пыталися настырно,
А вкруг смеялись подковырно!..

Была дубовая та палка,
И стало всем нас очень жалко,
И биту взяли из ручишек
Под смех девчонок и мальчишек!..

И прочь пошли, скорбя, мы тихо:
Насмешка гадкое ведь лихо…
Но неудаче я не сдался,
А с бесшабашным видом аса

Украдкой взял из кухни скалку,
Чтоб превратить вдруг в биту‒палку,
Придать другое назначенье,
И вот начать бы уж ученье,

Да чурок не было. У речки
Росли на грядке огуречки,
На городки они похожи.
«Ну что ж, использую их тоже.

А ну, зелёные тотошки,
Вмиг станьте бабкою в окошке …».
И навалил их горкой‒кучкой.
За скалку‒биту взялся ручкой,

Швырнул её скоропалимо,
Успеху радуясь! Но мимо…
Взял в руки скалку снова скоро,
Два совершил подряд повтора,

Но развалил лишь горку только,
С того в душе, ой, стало горько…
И подошёл тогда поближе:
«Ну, бабка вредная, смотри же!».

Но скалка «бабку» не задела.
Перелетела. То не дело!
Знать, «бабке» надо наказанье.
Вмиг применил своё старанье:

Дубасить скалкой стал «старушку»,
Придумав новую игрушку!
От огурцов кусочки‒части
Остались лишь. А курам счастье,

Вмиг всё склевали подчистую,
Теперь, мол, «бабку» дай другую!
И ждут. Я снова мчал на грядку,
Опять за пазуху порядком

Понабивались «городочки».
А ну, смотрите, куры‒квочки,
Вы на мои опять успехи,
И вновь игры идут потехи!

От скалки нет рукам занозы.
Всё повторялось. Оптом козы
Уж прибегали после кона
И «городки» все съев законно,

Вокруг стояли, сладко блея,
Со мной что дружба – всех милее!
Я напоследок был на грядке,
Но там остались лишь «пуплятки»…

Пришлось игру закончить в горе
И перейти к другой уж вскоре.

Была она уму понятной,
Не тяжела, весьма приятной.
Я не читал ещё и книжек,
Зато влюбил в себя вдруг «чижик».

Была в ней бита не тяжёлой,
Сама игра до слёз весёлой,
Двумя руками били битой,
И в «городки» игра забытой

Мной оказалася на время,
В «чиже» азарта было семя!
Сам с двух сторон имел он носик,
Куда умчит, – всегда вопросик,

Отлично, коль летит он в дали.
И в них «чижа» не раз долбали!
То делал ловко «подающий»,
Бил далеко – азарта пуще,

Его поймать ведь должен «ловчий»,
Умел то, быстр кто, глазом зорче,
Очки себе вмиг набирая,
И роль его была иная,

Теперь в кону он сам уж «бьющий»,
А бивший «ловчим» стал, «бегущий»,
Очки терял, при этом, разом
Вон, не успев моргнуть и глазом.

А если «ловчим» «чиж» не пойман,
Азарт вмиг пуще, звонче гомон:
Попасть им в кон тогда он должен,
Успех того, кто ловче сложен

И обладает глазомером,
Кто попадал, – для всех примером
Бывал для зависти, восторга,
К тем уваженья сразу много.

А то и так не раз бывало,
Ловил что «ловчий» очень вяло,
И вот за эту‒то оплошность —
И здесь строга была дотошность! —

Скакать он должен был до кона
Лишь на одной ноге. Законно!
Зато, чтоб был потом ловучим
И не тюнтёфом, а везучим.

И «чиж» лететь старался дальше,
Раздуть веселье чтобы наше.
К тому же, «бьющий» был весь в рвенье,
Не допустить чтоб вдруг паденья

«Чижа» на кона поле свято,
Со всей отважностью солдата
Он отражал его наскоки
И вновь в полёт пускал далёкий!

Всё повторялось снова, снова,
И было душам то бедово!
Так понабегаешься резво,
Усталость что горой налезла

Вон на тебя, вмиг повалила
В кровать, мол, спи, дружочек, мило…
Игра и в сне опять же снится,
И «чиж» летает там, как птица,

И на одной все скачут ножке,
Как будто шустренькие блошки!
И я в игре той победитель,
Ловчайший, шустрый в ней воитель!

Назавтра мышцы все болели,
Как черепаха, плёлся еле…
Душой в игре бы вновь! Но тело
Ослом упёртым не хотело…

Воспрянул всё же постепенно
И вновь в игру вступал степенно,
И повторялось всё сначала,
Являя радости немало,

Уж перестал быть «мелюзгою».
И роль пропала вмиг изгоя,
И был в игре уже «своим» я,
Своё имея веско имя.

Имел я родственников много,
И к ним люба была дорога,
У них мне не было ввек грустно:
Все угощали – Ах! – так вкусно…

Вот взять, к примеру, тётю Машу,
Ну, тоже родственницу нашу.
Приду к ней. В рот мне вмиг конфетка:
Откушай сладенького, детка!