Андрей Козырев - Не только о пиджаке. Стихотворения

* * *

Или чашу вина, иль меча остриё —
Всем, кто ищет, судьба преподносит своё.
Тот, кто быстро идёт, за судьбой не поспеет,
Тот, кто тихо шагает, обгонит её.

* * *

Распрощался с любовью? Надейся и жди.
Закатилось светило? Надейся и жди.
Что ушло без тебя, без тебя и вернётся.
Жизнь кончается, ты же – надейся и жди.

* * *

Душу жжёт всемогущий коварный огонь.
Да, мне больно. Но пламя живое не тронь!
Чем сильней я сгораю, тем ближним теплее.
Тёплый пепел мой Богу согреет ладонь.

У каждого свой Бог.
У каждого свой Суд.
Но люди из всех эпох
Судьбы на Суд несут.

У каждого свой ад.
У каждого свой рай.
Повесься иль будь распят —
Изволь, поэт, выбирай!

Осина, цикута, крест,
Отрава, петля, костёр…
Одна нам благая весть:
Не нам завершать сей спор —

Спор памяти и судьбы,
Спор ада и горних сфер…
Рабы мы иль не рабы?
Чья лучше – из сотни вер?

Уверуй, трудись, молись,
Воскресни, опять умри…
Но тянет благая высь,
Но манит огонь зари!

Мы ищем в беде побед,
Плывём по теченью спин…
У каждого – личный свет.
А мрак, он на всех – один.

Не дорожи, поэт, любовию народной,
Ведь ни одна звезда не говорит
Моим стихам, родившимся так рано,
Что голос вопиющего в пустыне
И гений, парадоксов друг извечный,
Считали пульс толпы и верили толпе.
Умолкла муза мести и печали,
Но выхожу один я на дорогу
Поэзии таинственных скорбей…
Когда бы грек увидел наши игры!
Всё перепуталось, и некому сказать:
«Как хороши, как свежи были розы»…

Январский день настал. Кругом бело.
Бело в окне морозное стекло.
За ним белеет тучный небосвод.
За ним белеет тощий новый год.
Белы деревья, тропы и кусты.
Белы дома, дороги и мосты.
Белы пути во тьму из пустоты.
Белы Иуды, Савлы и Христы.
Белы стихи, что я сейчас пишу.
Белёс и воздух, коим я дышу.
Белеет свет, белеет даже мрак.
Белеют тишина и лай собак.
Прохожие белеют за окном.
Белеют вера, родина и дом.
Белеет смерть. Белеет белизна.
Бела зима. Белым-бела весна.
Бел новый год, и век, и тыща лет.
На белизне не виден белый след.
Внутри меня, в груди – белым-бело.
Мне в белизне бездомно и тепло.

Белеет Бог. Белеют рай и ад.
Белеет луч, не знающий преград.
И призрак, проходящий по домам,
Не доверяет нашим белым снам.
Он ищет в нас хоть каплю черноты,
Чтоб подчеркнуть неявные черты
Отличия любого от любых,
Что делают из нас людей живых.
Он бродит по белёсой пустоте,
Он ищет яви в призрачной мечте.
Он заблудился в нас. Он не найдёт
От нас ведущий к Богу чёрный ход.

Завален чёрный ход. И бел сугроб.
Бела улыбка губ, бел нос и лоб.
Глядят на небо белые глаза.
Глядит из глаза белая слеза.
Всё замело. Всё скрылось. Всё ушло.
Во мне и за окном – белым-бело.
И белизна, скользя по белизне,
Тихонько шепчет мне о той весне,

Когда проснётся спящий в людях Бог
И в пустоте напишет первый слог.

Плывёт над миром невесомый снег.
Плывут снежинки, глупые, как чудо.
Как в сказочном неповторимом сне,
Мерцанье Рождества плывёт повсюду.
Плывёт, клубится свет от фонарей.
Плывут туманы; всё вокруг поплыло.
Над нищетою тощих пустырей
Рождественский трезвон плывёт уныло.
Плывут стихи, звучащие во мне.
Плывут напевы праздничной метели.
И я плыву на белой простыне,
В глубокой, словно обморок, постели.

Плывёт вся комната вокруг меня,
И шкаф, и стол, и стул, – весь мир знакомый.
И мне не надо зажигать огня,
Чтоб убедиться, как всё невесомо.
Плывёт мой дом средь белых облаков.
Плывут кусты за окнами, сугробы.
Плывёт фонарь, упрям и бестолков,
Свет изливая из своей утробы.
Всё сдвинулось: дома, сады, мосты.
Не тешься сказкой об ориентире:
Всё изменилось полностью, и ты
Себя бы не нашёл в смещённом мире.

Плывут друзья, – кто спит и кто не спит.
Плывут дела их, и слова, и мысли.
Плывут кровати по кругам орбит,
Что средь вселенской пустоты повисли.
Плывут цари, герои, дураки.
Плывут их сны, как ёлочные блёстки.
Плывут меж звёзд цветочные ларьки,
Пивные и газетные киоски.
Плывут такси, прицепы, поезда,
Их сны пусты, наивны и бездонны,
И глупо удивляется звезда
Плывущему навстречу ей вагону.
Плывут в пространстве брюки, пиджаки,
Что вырвались из тесных магазинов.
Плывут стихи и их черновики,
Плывут плакаты, слоганы, витрины.
Плывут отроги Гималайских гор.
Плывут во мраке первоэлементы.
Плывёт морской одышливый простор.
Плывут в первичной магме континенты.
Плывёт всё то, что здесь мы говорим
Так глупо, так торжественно и мило.
От берега плывёт к другому Крым.
Не движутся во тьме одни Курилы.

Плывут шакалы, тигры и слоны.
Плывут гиены, пальмы, крокодилы.
Плывут не виденные нами сны,
Взошедшие из черепной могилы.
Плывёт меж звёзд изысканный жираф.
Трамвай, плывя, звенит, – он заблудился.
Плывёт во тьме яснополянский граф,
Которому предвечный свет открылся.
Плывут планеты, звёзды и миры.
Плывёт сам Млечный путь за три квартала.
Плывут законы, правила игры,
В которой жизнь нас тщетно создавала.
Плывёт Господь и видит нас во сне —
Во сне мы спим и спящим видим Бога,
И Он плывёт на белой простыне,
Раскинутой, как млечная дорога.

Плывёт Господь. Плывут добро и зло.
Плывут слова, и мысли, и желанья.
Плывёт в нас потаённое тепло,
Плывут непережитые страданья.
Плывёт всё то, что было и что есть,
Что можно и нельзя поведать словом.
Мы суждены покинуть нашу весь
И плыть, и плыть за грань всего земного.

Да, невесомость наших слов и дел
На Рождество становится нам ясной.
Неведом нам наш собственный предел,
И это так нелепо и прекрасно.
Когда Господь приходит к нам с небес,
Земля и небо сходят с мест извечных,
И всё, что мы творим, теряет вес,
И всё бессмысленно и безупречно.
Нигде нельзя застыть хотя б на миг.
Пристанища нам нет и нет приюта.
Плыви, плыви, младенца первый крик,
Среди раскола, хаоса и смуты!
И тьма опять безвидна и пуста,
И дух над нею носится, как птица,
И человек один, как сирота,
Глядит в лицо ей и себя боится.
Уроки левитации сложны.
Вино и хлеб нам не даются в руки,
Плывут от нас, во мраке не видны,
По правилам космической науки.
И всё плывёт. Куда ж нам плыть, друзья?
Нам в нас самих открыла жизнь дорогу,
Но одному идти по ней нельзя….
Кремнистый путь блестит во тьме, скользя.
И спит земля.
И небо внемлет Богу.