Надежда Васильева - Дверь

Иллюстратор Надежда Александровна Васильева

Дизайнер обложки Екатерина Александровна Парышева

Фотограф Ratnadip Thakur

© Надежда Александровна Васильева, 2018

© Надежда Александровна Васильева, иллюстрации, 2018

© Екатерина Александровна Парышева, дизайн обложки, 2018

© Ratnadip Thakur, фотографии, 2018

ISBN 978-5-4490-5518-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Удивительной звезде – маме

Катюшам

Вове

Папе

Притху

Взяв у ветра из рук паруса и воздушные змеи,

Порулить облаками над морем, и ноги свесив

Над обрывом в букетах закатов-рассветов реять,

Распевать горловинами труб водосточных песни,

И разверзнуться перед обрывом, сорвав дыханье,

Не бояться разбиться о землю легчайшей пылью,

Вдоль по радуги граням – закон неземных механик —

Научиться опять языком мирозданья мыслить,

Солнцу честь отдавать, распахнуть до созвездий голос.

Сердца яркий цветок легок будто бы крылья птицы.

Приподнять на краю у последней вселенной полог

И назад к человеческим радостям возвратиться.

Ничего здесь не нужно знать раньше, чем произойдёт.

Мне исполнится тысяча лет на ближайшем рассвете.

Я, услышав беззвучность, умею умчаться в полёт

И под утро вернуться успеть, пока тихо спят дети.

Испытание – это повтор и размеренный рай.

Пусть живу средь героев – добраться б до мудрости древних.

Дождь настойчиво лупит в подкожных моих проводах,

Я же сохну бельём на веревочке между деревьев.

Или стать фейерверком и гаснуть в полете в небе

Или дымом уйти незаметно, как будто не был?

Можно реять во сне, но как резво ты ни летел бы,

Курс полета ложится на карту сознания дебрей.

Иль шуршать иллюстрированными страницами будней,

В телескоп обреченно смотреть мимо звезд и света,

Успокоив себя тем, что все там когда-то будем,

И что всё ненадолго, и что не всерьез всё это.

Собирая мгновенья, когда терпкой радости равен,

Не вникая, восходит звезда-добродетель откуда,

Ты узнать, для чего пыль топтать был сюда направлен,

Можешь, раз попытавшись создать для кого-то чудо.

Составляй партитуры для соло – себя-оркестра,

Среди воплей Вселенной расслышав один лишь голос.

Но когда дирижер взмахом коде назначит место,

Раздробится на паузы сглаженный лигами образ.

Так, быть может, рвать связки и плавить пальцами струны?

Не щадя сердце, кланяться западу и востоку?

Головой пробивать – низковат потолок подлунный —

Не зависеть от чьих-то восторгов – внутри восторг тот?

Остается до одури жечь, танцевать на углях,

И смеяться от боли, над грубостью и дураками,

Засветить изнутри маяк, прямо встать, раз согнули,

И потратиться, чтобы однажды вдруг ожил камень.

В парке торговцы дуют в глиняные свистули,

Всех обмотало солнце своим абрикосовым шарфом,

Нас угостив ликёром света с ноткой пачули,

Рёбра ограды палкой – чугун зазвучал как арфа.

Птицы кричат: свистулькам в тональностях не угнаться.

Взглядом лукавым свежим парк обнимает пара:

Семьдесят им, целуют друг друга как будто в двадцать,

Радость щедра и крылата для молодых и старых.

Солнце мешает море лучами, как кашу ложкой,

Брызги глядят, сияя, брызги летят как стразы,

Хором запели волны песнь о солёном прошлом,

В пальцах прибоя пена, покуда хватает глаза.

На побережьях разных того же самого моря

Слушаем чаек, камни прыгать пускаем в волны.

Там с минаретов эхо – частью твоих историй,

Здесь достают до неба готические соборы.

Я перестану песню, слушай меня без звуков.

Ты интуит, умеешь чувствовать океаны.

Буду молчать о нежном чувстве к доброму другу.

Только внутри – ты слышишь? – в ритме стучат там-тамы.

А мысли как будто рвутся по швам,

И мне коротки уже их рукава.

Я перестаю доверять словам,

Что раньше проглатывал на раз-два.

Блестит чешуей безыдейно мир,

Меня тянет в рот, как кусок пирога —

Строптивая прыть, я тебя уморил,

Смирил и утратил. И не дорога

Ни страсть, и ни воля. Ни дать, ни взять.

Несу свою вахту, хоть нет корабля.

Здесь прочно закончилось что-то опять

Затем, чтобы снова начаться с нуля.

Удержи меня, Господи, вдалеке

От без мыслей высушивающей болтовни.

Столько замков разрушилось на песке,

Что мой, Боже, не в тягость Себе прими.

Пусть рассыплется, только бы – на свету:

В колыбели Твоей добра и тиха —

Я за счастьем вослед, сея суету,

В океанах историй нашла дно греха.

Не позволь истираться за слоем слой,

Из пустого в порожнее лить хмеля,

Обратиться в ненужность, в карман с дырой

И иссякнуть, как вытоптанная колея.

И да не растерять мне с Тобой в пути

Искрометной искренности лепестки,

Не чураться правды, в ее горсти

Греться, литься в русле ее реки.

Сколь уродливой, лишней, недорогой

Ни казалась нам правда – глупцам слепым —

Не страшиться б, смотреть в ее рот кривой

И насмешками выщербленные углы.

Из тетради облетает прошлогодняя листва.

Вереницы мыслей, сбывшихся, на строчках ждут зимы.

А минуты постепенно превращаются в слова —

Осторожно из обглоданных кусочков тишины.

И раскрашенная хрупкостью мгновений акварель

Наших дней, теперь совсем уже немыслимых поврозь,

Застилает нежно маревом минорных звуков трель,

И печаль порой стучится в двери, словно редкий гость.

Я молчу в тебе. Тепло в груди. А ветер над землёй

Накрывает одеялом сна уставшие сердца.

Яркой искренностью выстрелю в себя, чтобы петлей

Самолёта – в облака, и песней – разомкнуть уста.

Нам с берега видно: вдали проплывают дельфины.

Сидим с одиночеством вместе мы на полотенце.

А воздух густой как сироп, и морозит my feelings.

Черчу на песке крест и ноль, и никак не согреться.

Мысль как хоботком насекомого пьёт сердца сон мой:

Я знаю о том, что вина тебе невыносима.

Смотреть в глаза вечности страшно: сквозь них через чёрный

Ход – как в дырку времени – раны.

…Бог, дай ему силы!…

Ведь даже не каждый твой шаг, а и мысли о шаге

Записаны до мелочей и деталей там где-то.

Однажды коснувшийся зла, и ты тёмным стал магом.