Людмила Козлова - Не горюй!

но в тайной гулкой темноте

вдруг закричит ночная птица,

и чуть плавник зашевелится

в цветном русалочьем хвосте.

Ломая лёд, воды лавина

проснётся где-то вдалеке.

Под утро сахарные льдины,

с водой бунтующей едины,

летят по бешеной реке.

И всё захвачено надолго —

от сумасшествия весны

спасенья нет и нету толка.

И все смириться с ним должны!

Упали сумерки так рано.

И зимний дождь, и талый снег —

всё так обыденно и странно,

и феерически пространно

со мной беседует с экрана

разумный телечеловек.

И я, безвестная частица

пространства сумерек земных —

могу невольно причаститься,

как в сказке красная девица,

к Добру и Злу миров иных.

Но кто ответит, хорошо ли,

что всё земное не со мной,

что у меня так много воли

и Крылья Света за спиной?

В колючем снегу

Ногтями

Яму глубокую вырою.

Так далеко от мира я,

Так далеко от мира!

Так меня к звёздам тянет!

Улягусь в хрустальной яме,

В даль загляну небесную.

Только не звёзды —

Бесы мне,

Бешеные повесы,

Зажгут голубое пламя.

В его сиянье неверном,

При их желании капризном,

Узнаю ещё при жизни

Краски и запах тризны,

Голос адовой скверны.

Забудь, где ты.

Забудь – когда.

Забудь об имени своём.

Нигде

горит твоя звезда.

Нигде

стоит твой дом.

И чьё-то имя —

звук пустой,

терзает ветер золотой.

И чьё-то сердце,

словно мяч,

пинает весело палач.

Ночь. Сверчки как соловьи

распевают – не стрекочут.

Всё короче дни мои,

всё длиннее мои ночи.

Припожаловала осень —

слышу поступь непогоды.

Над горами вьюги проседь.

Всё короче мои годы.

Значит, где-то впереди

день сожмётся до минутки.

Значит где-то впереди

превратятся в Вечность сутки.

Восковая фиалка

в аккуратном горшке.

Тень берёзовых листьев

на красном полу.

Безнадёжное что-то

в скользящей руке,

крепко сжавшей

с лиловою ниткой иглу.

Затянулась лиловая нитка

узлом —

не распутать его —

только нитку порвать.

Низко месяц крадётся

над тёмным селом.

Низко-низко,

да только рукой не достать.

В сером небе жемчужном

летаем. Нас много.

Наши крылья устали

в полёте недужном.

Мы, обмякшие и неживые,

всё летаем,

рисуя кривые.

А на Южном и Северном

Полюсе

выпрямляем их

в тонкие полосы.

Ах, как жаль,

что теперь мы не в голосе!

В полночь небо такое было —

словно море его накрыло.

Став совой, полуночной птицей,

я беззвучно пошла кружиться

меж землёю и звёздным небом —

возле тех, кто со мною не был

ни правдив и ни добр, ни весел,

кто ярлык на меня повесил,

кто прошёлся по мне ногами,

кто без умысла бросил камень…

Я над вами, я с вами, люди,

беспощадные мои судьи.

Невидимкой в ночи летая,

Я мечтаю о вашей стае.

В сияющей бездне

сентябрьского дня,

летучие листья,

держите меня.

Плыву я по небу

среди облаков.

и не было, не было

легче оков,

чем эти воздушные

нежные крылья,

чем этот полёт

над Землёй без усилия.

Планета сегодня

отторгла меня

в сияющей бездне

сентябрьского дня.

И счастлива я,

и назад не хочу,

и силой желанья

лечу и лечу!

Мне крыса ночью

песню пела —

ну, как умела.

Мы сошлись

на том,

что страшно надоела

и ей и мне

собачья жизнь!

В этой призрачной метели,

пьяной, рьяной, вихревой,

сонмы Ангелов летели,

только крылышки свистели,

да сиял над головой

нимб у каждого живой.

В Лету канем светляками

и в метели вихревой

полетим, гремя руками,

по асфальту мостовой.

– Что ж, вы, Ангелы, в аврале

так бездарно нам наврали?

Что ж, украдкою,

подпольно,

нам конфетки раздавали,

Вы – Божественная Рать?

– Чтобы было вам не страшно

и не больно

умирать!

Облезлые белки на рыжей сосне.

Лиловая яблоня в гроздьях цветов.

Последние сутки буянить весне

под песни кукушек

и пёстрых дроздов.

У клёна упругое юное тело

трёхпалой листвою

прикрыто чуть-чуть.

Как много, весна, ты ещё не успела!

Но кончен зелёный и солнечный путь!

Пришедшего лета леса и поляны

укрыты цветочным июньским ковром.

Весне светлоглазой

и больно и странно

смотреть,

как темнеет листва покаянно,

смыкаясь под небом

тяжёлым шатром.

В темноте за глянцевым окном

ходит, бродит Новогодний Гном.

Вот прильнёт к холодному стеклу —

и в твоём жилище на полу

зацветёт Невиданный Цветок.

Гном бездомен, весел и жесток.

Ночь – его любимая пора —

прах Миров и Звёздная игра.

Ты сорвёшь Цветок Твоей Мечты —

засмеётся он из темноты.

Лепестки свернутся и умрут —

в декабре мороз трескучий крут.

Замирает сердце – за окном

всё стоит и смотрит Крошка – Гном.

Одна душа живая – муха,

живёт со мной, не уходя.

А впереди темно и глухо —

завеса снега и дождя.

В беззвучном белом хороводе

совсем одна, совсем одна,

поняв, что жизнь моя уходит,

замру у чёрного окна.

Шагну легко в метельный вечер,

рванусь отчаянным комком

ветрам и холоду навстречу.

Метнётся тень под потолком

обманным чёрным силуэтом.

И вдруг покажется при этом,

что жизнь и счастье впереди,

А УТРОМ, УТРОМ БУДЕТ ЛЕТО!

Опять не спать и глохнуть в тишине

от темноты, крадущейся, как кошка,

от Космоса, пришедшего Извне,

ломящегося в самое окошко.

Всесилен Свет, но не сильнее Тьмы.

В её Громадном, Хмуром, Беспросветном

всё кажется законченным и смертным.

Что в ней глазами можем видеть мы?

Нет ничего.

И нас, упрямых, нет —

ни в Космосе,

ни в Т а ртаре,

ни дома.

Весь мир —

лишь удивительнейший бред

на трёх китах лежащего Фантома.

Зыбкий снег и пьяный ветер.

Плачут Ангелы в трубе

или брошенные дети?

Нет – безногий в лазарете

о загубленной судьбе.

Может быть и я завою,

загорюю, а потом,

как с подружкой, злой Судьбою,

улечу, покинув дом.

Пьяный снег, бродяга ветер.

На душе такая гнусь!

Я вернусь с большим букетом

или вовсе не вернусь!

Наш двор украсил дикий астероид —

Упал на дом. Ну, ясно – не со зла.