Николай Тимофеев - Русь в поэмах: Князь Игорь. Княгиня Ольга. Князь Святослав

На конюшне рысаки малы, быстры и крепки,
Седоков далёко носят за желанною добычей.
Кони к тяготам привычны, в гору на подъём легки,
Как верблюды экономны: по затратам корму вычет,
По неделе есть не просят, говорили старики.
На конюшне под попоной им уют, овёс жуют,
Днём выводят на прогоны. Коней россы не куют.

По забору в отдаленье приглушённый пёсий лай,
Не умолкнут на мгновенье, псам охоту подавай.
Зайцы жиру нагуляли, князя ждут,
Лай напрасен: князь с дружиной не придут.
Княжич ежели захочет – Святослав,
Мал, но любит, между прочим – властный нрав.
К соколиной, пёсьей травле приучил мальца Асмуд,
А Свенельд твердит о славе, стойкой властности, державе,
Нет покоя Святославу и на несколько минут:
Челядь, слуги спины гнут, тож намёк о властном праве.

От ворот к крыльцу ступени, ровным счётом пятьдесят,
Всё гранит цветной, да кремень – не скрипят.
В ночь глухую по ступеням бродят тени,
Жалко стонут об измене, то ли просятся назад,
Бродят души тех ребят, что погибли в Коростене.

Вход, двухстворчатые двери, сверху дуги,
Между ними щит прибит – это память об Олеге,
Драгоценный круглый щит и звери в круге
И ладья под парусами – это память о набеге.
Прямо – гридница, вмещает человек до пятисот.
Коли пир князь учреждает, то мужи тут заседают,
За дубовыми столами мёд рекою потечёт
И все важные проблемы князь с дружиною решает.

Пол мозаичный, картины набирали мастера,
Площадь замыслом едина, будто сделана вчера:
Предосенняя пора, воды, стаи лебедины,
Солнце скрылось вполовину, лес, гора.

Стеллажи вдоль стен рядами с византийскою посудой:
Груды кубков, чарок груды и рога,
Блюда – золото, а ложки весом, серебро, два пуда,
Свезены из стран далёких, доходил Олег докуда,
Где ступала и Аскольда, князя Игоря нога.

Откупался часто златом император от Руси,
Раз последний у Романа князь короны попросил:
«Подари мне царь два трона и имперские короны,
Предо мной склонил знамёна, мне и Ольге чтоб носить.
Мы даём меха и шкуры, дай нам мантии пурпурны,
Что подбиты горностаем, плечи мантией покрыть.
Дай ещё ту смесь, которой сжёг мои ты корабли.
Мы союзники, коль скоро лихоимцы б подошли,
Печенеги и болгары, то смогли б огнём накрыть.
Обещаю я секреты, тайну огненную эту, сохранить»

Царь ответил в отговорку: «Не людское ремесло
От набега нас спасло, это Ангелы от Бога
Преградили вам дорогу, их несметное число.
Христианский стольный град от набегов защищают,
День и ночь стоят у врат. В Византии всякий знает:
Я секретом не богат, Ангел огнь приготовляет»

Всё же дал Роман со смесью князю глиняный горшок.
Игорь видит: порошок дно сосуда покрывает на вершок,
А от смеси вонь такая, даже хори убегают,
Сунул князь на всякий случай гадость данную в мешок.

Но короны император князю русскому не дал,
Вместо обручи из злата с камнем редким навязал
И сказал: «Я Помазанник от Бога, Патриархом Византии
В храме имени Софии венчан ею на престол.
Ты язычник, князь, в России есть собор – «Святой Илия»,
Я б прислал тебе короны, коль креститься ты б пошёл.
Шкуру агнца не оденет дикий волк,
Походи-ка без короны, вот тебе парча и шёлк,
Да возьми ещё два кресла, чем не троны?
Я скажу открыто, честно – нет язычнику короны»

Кресла в гриднице стоят сбоку лавок сиротливо,
Гости пьяные на диво смотрят, даже посидят, —
На скамейках всё же лучше, ненадёжно как-то, криво,
Для девиц они игривых – им красиво.

В стену вбиты костыли, а на них висят доспехи,
Кое-где уже в пыли: латы, обручи, мечи,
Хитро сплетены кольчуги – всё для воинской потехи,
Дней былых напоминанье, были битвы горячи.
Возле лат Аскольда, Дира три свечи,
Княжьи родичи приносят, крещены Аскольд и Дир,
Затеплить в их память просят, не творить им тризну, пир.

Князя Игоря кольчуга пороскошней, чем Олега.
У Олега шлем и латы от ударов все измяты,
Но с эфесом золотым и в каменьях меч булатный.
Князю Игорю приятней были пиршество и нега.
Нету Игоря, погиб, и его доспехи святы.

Горниц, спален во дворце для гостей и слуг немало.
Святослав без одеяла спит с улыбкой на лице,
Горе к сердцу не пристало, он не знает об отце,
От известий страшных челядь князя строго охраняла.
На большой медвежьей шкуре княжич спит,
Ольга малого бранит, что он выбросил перину
И игрушек половину, лишь оружие хранит.
Говорит малыш лукаво: «На перине больно спину»,
А Асмуд ему вторит: «Князь проспит на ней всю славу»

Воспитатель и смотритель князя юного Асмуд.
Из варягов предводитель, седовласый великан,
Он из тех, кого стихии, войны, годы не согнут,
В ком зачатки есть благие, ум самой природой дан.
Дипломат, переговорщик, преимуществом боец,
Изворотливый притворщик, мореход, знаток наук,
Звездочёт, гадатель точный и кудесник, наконец.
Святослав любим Асмудом даже более, чем внук.
Княжич в нём души не чает, от себя не отпускает,
Спит всегда в одной палате с воспитателем малец.

В закутках рабы и слуги отдыхают от забот,
Эта ночь пройдёт в испуге, смерть дежурит у ворот.
Месть творить круговорот вскоре в княжестве начнёт,
Гибель Игоря с дружиной Малу даром не пройдёт.

Вот княгини Ольги спальня, к югу левое крыло.
Тридцать с лишним лет прошло, как семейное тепло
Берегла опочивальня, поселилось нынче зло,
Холод в душу проникает с вестью горькой и печальной,
Сколько помнится, впервые мрачно Ольгино чело.

Облицованы хоромы кипарисом из Корсуня и орехом,
Пол дубовый гладко выструган, обильно навощён.
Относилась Ольга к камням, да и к роскоши со смехом:
«Хладный камень силы тянет, не для жён»

Сверху внешняя стена цедит в спальню скудный свет,
Сквозь витраж цветной из стёкол смотрит в комнату луна.
Ольга в комнате одна, никого с ней рядом нет,
Только горе, только слёзы, ночь печали отдана.

Много места занимает деревянная кровать,
Под парчовым одеялом, не разобрана, не смята.
Третью ночь, тоской объята, не ложиться Ольга спать,
Ночь прошла в воспоминаньях: не вернёшь того, что взято,
Не взломаешь смерти врата. Надо дело принимать.