Оксана Алексеенко - Раннее

Где ты? О, где ты, любовь моя – прежняя Жизнь?
Вспомни: устало снимав подвенечное платье,
Вырвала ты, ухмыльнувшись, мой грешный язык,
Чтобы, взывая к тебе, сон не мог твой прервать я.

Смотришь на меня и тупишь очи,
Я же вновь в тебе теряю взоры.
Кажется, все время, что нас помню,
Мы с тобой шептались в мраке ночи.

Часть твоя жила во мне с рождения
Встретились – вдруг вырвалась наружу.
Нежность сердце впрыснуло под кожу,
Словно в миг один любовь познал я,

Ведь ее не знал минутой раньше,
А теперь снисходит озарение.
Ты, лишь ты мой милый, нежный ангел,
Лишь тебя душа ждала смиренно.

В пропасти невежества бездонной,
Как слепой, твое кричу я имя.
Греет вновь меня твоя улыбка,
Вновь у ног твоих я, покоренный.

Что же нас, скажи, теперь разлучит?
Смерть ли – ангел с черными крылами?
Знай, любовь витает между нами,
И любить нас вряд ли кто разучит.

Ногтем нацарапав признание на мерзлой земле,
Накрою его обнаженною грудью, смутившись,
Скрывая от глаз любопытной Луны, той, что в нише
Меж туч укрывалась когда-то со мной в тишине.

И кажется, все остается в мирке моем прежним,
Все те же колючие звезды со мной говорят,
Но крылья стальные, царапая спину, болят,
И вряд ли смогу оседлать вольный Ветер, как прежде.

Ведь Вы, друг бесценный, хранитель бесчисленных благ,
Лишь лаской меня одарив, опустили на землю,
И, сладостный дар обещаний, столь зыбких, лелея,
Вослед госпоже в путь пустился покорнейший раб.

Вы дали мне крылья, чтоб я улететь не могла,
Под тяжестью их, словно юная вишня, сломившись.
Лишь в грезах своих возношусь вновь над миром все выше,
Желая оставить лишь бренным страдания и страх.

А здесь… Я покинута Вами, отвергнута снова:
Достали светило, чтобы в грязь, обозлившись, втоптать,
Хоть было известно: не может без неба сиять
Звезда, как и птица не может запеть без свободы.

Желаю отчетливо взор Ваш презрительный видеть,
Хотя б чтоб мне плюнуть в лицо, обернитесь лишь раз!
Расплывчатый лик, столь родной, в слез дрожащих волнах…
От Вашей руки, мой палач, суждено мне погибнуть.

И я принимаю с улыбкой счастливой судьбу.
Столкните меня вниз с уступа на острые скалы!
Разверзнувши крылья, на миг я опять засияю,
Но пылкой любовью Вас больше смутить не смогу.

В сердце сквозь камень предательски быстро пророс
Самый прекрасный из виданных мною цветов,
Нежный и чуткий, беззлобный средь колющих роз…
Им любоваться, казалось, всю жизнь был готов.

Кто же водою бесплодную глину смочил,
Щедро в песок, оживляя, вносил чернозем?
Бледные руки, прошитые нитями жил…
Грезы столь сладки о светлом видении моем.

Взор искушенный, округлый, волнующий стан
И на устах столь пленительно чувственный вздох…
Жаль, речь твоя, чужестранка, претила ушам,
Слов твоих нежных, признаний понять я не мог…

…Ночью покинул воздушный корабль свой порт,
Долго светился, гостей провожая, Берлин…
Где-то, меня и себя не понявши без слов,
Плакала немка, оставшись давно позади.

Полночи встречался, казалось, я лишь с темнотою,
Ведь в память запала из красочных грез лишь одна:
Столь виделось ясно иссиня-зеленое море,
Мой бриг, поглощая, накрыла собою волна.

Катились товарищей трупы по палубе мокрой
И парами падали в моря разверзнутый зёв,
Туда же, вслед мачте, живой полетел с горьким воплем…
И сердце от жалости, скорби сильнее зашлось.

Лишь ты, ухмыляясь, за этим следил безучастно
И, бочку китового жира на ял погрузив,
На тросах, как демон, в бездонную пропасть спускался,
Лишившихся чувств, полумертвых на гибель забыв.

Но судно все билось, валы вкруг него грохотали,
Соленою влагой пробитый наполнился трюм…
Подкинутый ввысь и отброшенный резко на скалы
Средь волн показался на миг обезглавленный труп.

А только, казалось, над нашей судьбою смеялся,
Хулой потрясая разрядом расколотый свод,
С проклятьем на главы друзей среди волн появлялся!..
Ужели всех нас, милый друг, ненавидеть ты мог?..

…Волнение утихло, и небо за час прояснилось,
Избитый корабль пригнало прибоем к брегам,
Но сердце все так же в груди иссеченной томилось…
Вновь бросился я, обезумев, навстречу волнам.

Пусть ты и покинул, возможно, совсем не случайно
Клинок между острых лопаток моих позабыв,
Поверь, добрый друг, я во сне о тебе горько плакал,
Твой труп бездыханный в керсту саморучно спустив.

Кто я?.. Богов бесславное творение,
Ночных трудов их, одиноких дум…
Мне люд не рукоплещет вдохновенно
И дамы не зовут меня в бреду.

Я не богат, не беден и не весел,
Я не один, но все же одинок…
Пусть до небес со словом чудной песни
Стон всех моих страданий не дойдет!

Как я хочу… хотел бы стать хоть кем-то,
Но от природы быть рожден… никем.
Уже сгубил в себе талант поэта,
Взывав своих товарищей к борьбе.

Нет-нет, я не оратор (не дай Боже!),
Пусть и люблю порой повысить глас,
И не бунтарь… Друзья мои, как можно
Восстанием назвать сей монофарс?

Я жалок? Может быть. Зато я честен
Пред вами и пред Богом… пред собой.
А вы, друзья, похвалитесь хоть этим
Иль только посмеетесь надо мной?

Мой милый друг, тебя зову опять…
Чрез жизнь меж нами протянулась нить.
Поверь, тебя боюсь я позабыть
Почти так, как боялся потерять.

Ты в памяти моей еще жива…
О друг, как мог тебя я не любить?
И как могла ты мне всю злость простить,
Которую излил я на тебя?

Прости, прости, молю! В сей скорбный день
Столь горько плачу я, как в первый раз,
Когда впервые жизнь в меня влилась
И изнутри давила грудь сильней.

О, почему тот яркий белый свет,
Что много лет назад меня принял,
Тебя, мой добрый друг, сейчас забрал
И, знаю, не вернет обратно мне?

Но верю я: вновь нашей встрече быть,
Когда слепящий свет придет за мной!
И верю в то, что мой удел земной —
Тебя до новой жизни не забыть…