Вадим Алексеев - Хорхе Луис Борхес. Алгорифма

Ноздря любила чья вонь экскримента

Чужого нюхать. Вот лишил как здравды

Генсек песка, щебёнки и цемента

Смесителей. Май ласков, а яскравды

На сцене сколько! Нет ему оправды.

Песнь соловья услышать золотого,

Который ненавидит Льва Толстого,

Под утро можно на исходе ночи:

"Подонок корчил из себя святого!"

Увидит через внука пусть он очи

Денницы, ан не мамина сыночь и

Пошёл не в папу норова крутого

Чертёнок, не скулящий по-щеночьи:

"Раздули как слона, внутри пустого,

Из мухи, что на кучу сесть готова,

Льва толстого! Под зад ногой пиночи

Граф заслужил от мужика простого

Разом з Набоковим, що стогне по-жiночi.

В очочцi гея не сучок, бревно чи?

Стихи эти луна твоей рукою

Записывает, а ещё какою

Планетою Бог ночью управляет,

Сам догадайся, светоч над рекою,

И до утра на небе оставляет

Сиять, так что и солнце удивляет

Иной своей о нём стиха строкою

Денница – экой рифмой обрамляет:

"Под чёрною над широтой морскою

Закат померкнул аркой и мирскою

Парижа суетой…" Что, впечатляет?

Каков гимн алкионскому покою!

И золото заката заставляет

Ржаветь он, чем в богатых жуть вселяет.

Нежнейшей ночью скромный под луною

Отобраз твой мерцает, ставший мною,

В бассейнах, чья немногим вторит вечным

Светилам гладь, звездой всего одною.

Чутьём каким, скажи, сверхчеловечным

Мой шифр ты разгадал, дрожаньем свечным

Горящий в вышине двойник, ценою

Какой – велик ли мёртвым счёт, увечным? -

Дался триумф, Архистратиг, войною

Пошедший на их рать, ту, что земною

Стала, пав с неба, Царь с лицом овечным

И силуэтом льва, греха виною

Не отягчённый душеизувечным,

Но с совестью здоровой, не больною?

Персидская луна и миг заката

Пустынного за гранью небоската

Вернулись и вчера сегодня стало.

Ты те, чьи лица прах, солдат Левката,

На женщину смотрящий чуть устало,

Ума которой так и не достало

Не от садиста девочку и ката

Родить, а от поэта. Всё, отстала…

Выходит, Гераклитова река та

Одной и той же может быть: рука-то

Те же слова, вода пролепетала

Те же свои короткие стоккато

И шорохи всё те же прошептала,

Как если б время и не пролетало.

Марии Кодаме

Как много одиночества в луне!

Луна ночей и первого Адама -

Две разные луны, Маша Кодама,

Бессонницей полна луна вполне,

А также плачем – повернись ко мне! -

Настолько древним – ах ты, сердца дама,

Его химера, что из Нотр-Дама

Не оседлала, сев, как на коне -

Сколь древен род людской. Но не в цене

Мужчины без химеры, вид мадама

Имеющие. Что я тебе дам, а?

Беременность? А как в нашей стране

Рожать? Так что иди ты… к Сатане.

Пусть он тебе прошепчет: "Yo te amo".

В любой рассвет чудес машина самой

Судьбе бесповоротной может случай

Счастливый ниспослать и злополучай -

Фортуне, богачи, локтекусамой.

Машину – в автомойке, в ванне – пса мой

Собачьей – спит на тёпленьком полу, чай,

Любимый пёсик? Истины улучай:

Имеет конь всего два колеса мой!

Судьбе бесповоротной самой может

Чудес машина случай на рассвете

Взять да и подарить, а на том свете

Богатство оказаться не поможет,

Но сильно помешает, так что к смерти

Богаты вы. Надежды поумерьте.

Книги мои, что о существованье

Чтеца не знают, стали моей частью,

Черты словно лица, но, по злосчастью,

Которых быстролётно забыванье.

Тщетно его в кристалле добыванье

Рукой, что призывает к соучастью

Другую, и к ослепшим сопричастью

Душа привыкла – некудадеванье…

Я не без горькой логики считаю

Что главные слова мои страницы,

Не знающие, кто я, свет Денницы,

Хранят, но я их не перечитаю.

Да будет так! Умерших голосами

Звучать буду всегда. Судите сами!

Что ночь без сна? Риторика в вопросе,

И мне ответ, конечно же, известен.

Это когда табак лишь в папиросе,

Летальный чей дымок недобровестен.

Петух, который разбирался в просе,

Пшеницу велел сыпать. Раз отвесть ин

От зёрнышка могу клюв ради роси

Давидовой – Жених пришёл невестин!

Себя узнал, конечно, в "Альбатросе"?

Тесей, изведал, сколько в мураве стен?

Повесить на струне, верёвке, тросе

Тебя хотели, так ты буревестен.

В урима и туммима царство бросе

И воле Бога астрагал со-вестен.

Себя бояться и на пике ночи

Напрасно имитировать дыханье

Уснувшего, да плоти трепыханье

Смирять в себе: "Емелька! Не сыночи!"

Когда же, наконец, сомкнёт он очи,

Разбойник, бунтовщик? Мракопиханье

И зеркала, пламен где полыханье…

Во сне, волчара, суку ощеночи.

Ворочаться, смыкать напрасно веки,

Горячка, а не сон, как если б чаю

Крепчайшего напился, и скучаю

Я по траве и как о человеке

Любимом говорю о ней. Стесняться,

Что бодрствуешь ты, сны когда всем снятся?

Произносить обрывки и фрагменты

Запомнившихся, ибо не избытых

Строк и стихов, как золото добытых,

И в жизни есть счастливые моменты.

Есть фразы, что тебе те постаменты -

На них стоят изрекии, и быт их

Всем интересен, Богом не забытых,

Ходячие, живые монументы!

Произносить фрагменты и отрывки

Запомнившихся в прошлом фраз, стихов ли,

Что от с луною длительной торговли

Мой мозг хранит, перебирать обрывки…

Порой иную фразу произносишь,

И целиком себя в неё привносишь.

Хотеть в сон погрузиться и не мочь

В сон погрузиться, за собою спящим

Подсматривать, искусственно сопящим,

И Стеньке больше нечем и помочь.

Не хочет жить по-старому, невмочь!

Увидеть в петле барина хрипящим

А не на ложе сна мирнохрапящим -

Вот цель его! Как бога превозмочь?

И вдруг – предтеча, первая промочь.

Кто будет тебя в этот миг сипящим

"Кукареку!", проснуться торопящим?

Хоть помнишь, с кем хотел ты изнемочь?

Заглядывал ли в скважную замочь?

Отмщу сторицей так кровокропящим!

Это страх быть и ужас перестать

Быть, а рассвет сомнительный увидеть.

Себя за эти страхи ненавидеть,

Но на Содом Степан должен восстать!

Много терпеть, чтоб атаманом стать,

Умей, казак. Мужскую назови деть

В честь Хорхе – вот как нужно ясновидеть!

Поэт, довольно быть, ты должен стать!

Какие речи, а какая стать

У Емельяна: "Наяву сновидеть

За мной идущим дам, во сне предвидеть

Грядущее, звездой дам заблистать!"

Степана должен день скоро настать

И Емельяна. Ген куда в крови деть?