Алексей Бабий - Стихи

…Слишком
Сам себя любил.
Этим
Сам себя убил.
Сам себя я закопал,
Да еще и написал:
Мол, у меня была…

Я был зеленым и невинным,
Я был к тому же сир и наг,
Когда открыл я дверь в кабину,
Когда сестричке подал знак.

Сестричка ухмыльнулась криво,
Открыла вентиль, и по мне
Хлестнуло из десятков дырок:
По животу и по спине!

О, как я, братцы, извивался,
В своих обманутый мечтах!
О, как же душ в бока впивался,
Ну, а всего больнее — в пах!

Я выл, орал, искал дорогу
Туда, где я бездушно жил…
Но медсестра сказала строго,
Что душ — полезен для души!

Она сказала: в жизни тоже
Обычно бьют со всех сторон!
Она сказала: ты, похоже,
Не только в душе не силен!

Я, точно, жил не так, чтоб очень:
Все норовил и вам, и нам…
Я был любитель до обочин,
И до разделов пополам.

Ах так?! Хлестнул словцом душонку,
И в струи смело я вошел,
Прикрыв ладонями мошонку,
А также — кое-что ишшо!

Я очки снимаю с носа,
И гляжу на них я косо,
И с размаху их бросаю в набежавшую волну!
Вяло дужками вращая,
Тускло стеклами сверкая,
Все одиннадцать диоптрий отправляются ко дну.

И гляжу я напряженно
Глазом невооруженным
В мир, который мне доселе был неведомым почти
Без очков не видно дали,
Но очки мне в детстве дали,
Может быть, не те, что надо, мне подсунули очки!

По корыстным по мотивам
Искажали перспективу,
Да и с цветом, очевидно, тоже что-нибудь не так…
Подозрительно красиво,
Поразительно фальшиво.
Я носил очки полжизни. Ну какой же я дурак!

Я собою очень гордый,
Я держусь почти что лордом,
Жалко только, в этом мире я не вижу ни черта!
И знакомлюсь с чем-то твердым
Регулярно, прямо мордой.
Что-то, братцы, очень странно исполняется мечта!

…Я глазам своим не верю,
Я бегу скорей на берег,
И с размаху я бросаюсь в набежавшую волну,
Нацепив на шею камень,
За своими за очками…
Без очков мне жизни нету:
Не найду — так утону!

Был огонь и вода, да и трубы порой,
Рай любви и труда ждал за ближней горой.
Вы к альпийским лугам, где по пояс цветы,
И к чистейшим снегам шли среди клеветы.
Вы не жались в углы, вы, без позы смелы,
Называли в лицо подлеца подлецом.
Будто вам невдомёк: вы уже поперёк:
Гулливеров повлёк насекомых поток.
Поползли из щелей, занимали посты,
Становились наглей, говорили на ты,
И пришла их пора, не прилечь до утра:
Раскрутилась игра мастеров топора.
Их пустые глаза по арийски тверды:
Вот визжат тормоза — это признак беды.
И хватали в домах, как бандитов, врасплох,
Приходили впотьмах, объявляли, что плох,
И судили втроём, и печатали: враг,
И мешали с ворьём, и этапом — в барак.
И в бараке сполна довелось вам узнать,
Как свободна страна, где так вольно дышать:
В ней от скуки конвой заведёт пулемёт,
Веселясь меж собой: на кого, мол, пошлёт.
В ней хоронят, землёй закидав кое-как,
Ни крестом, ни звездой не фиксируя факт.
А на воле меж тем все пришипились враз:
Средь опаснейших тем разговоры о вас,
Ваши фото — в печах, письма — пища огня,
Чтоб спокойней в ночах дрыхла ваша родня.
Цель — не просто убить, а прочнее забыть:
Ваших младших — в приют, старших — с вами пошлют.
Надо целить навзлёт, ведь и их позовёт,
Только время придёт, в тот же самый поход!
У потомков (у нас) на борцов дефицит.
Понимаю сейчас: это был геноцид!
Мы уже не борцы, жрать горазды притом,
Что нам наши отцы — мы от гайки с винтом!
Нас на подвиг зовут, чтоб спасали страну,
Вроде — бросили кнут, вроде — в лямку одну,
Толка нет — мы не те, мы боимся кнута,
Нам неплохо в хвосте, в нас закваска не та!
Мы охотно брюзжим, но от боя бежим!
Мы стартуем с нуля, наша кровь как вода,
Нам привычна петля, нам приятна узда,
Кто в себя, кто в вино, кто в работу, кто так,
Как по речке говно: вся цена нам пятак.
Запад тут ни причём: уж пора бы понять:
Можно рушить мечом, но мечом не поднять!

На берегу пустынных волн
Сидел я, дум великих полн.
За мной закат в сто солнц горел,
А я сидел, сидел, сидел…
А прямо в ноги бил прибой,
А чайки реяли гурьбой,
А я сидел, сидел, сидел,
И в даль далекую глядел!
Сидел я, дум великих полн,
На берегу пустынных волн…
Чего же я такого съел,
Что, сняв штаны, весь день сидел?

На берегу пустынных волн
Лежал я, дум великих полн…
Я думал не об облаках,
не об игрушечных свистках,
Не про первичность бытия,
И не о том — он или я,
И не о звёздах в вышине,
И не о космосе во мне,
И не о банщице Мари,
И не о DOS три точка три,
И не о функции ключа,
И не о пользе брахмача…
Или, вернее, брахмачу…
А в общем, лучше промолчу…

На берегу пустынных волн
Я был мечтаний глупых полн.
Я ничему уже не рад,
Мне б телефонный автомат…
Я б позвонил. сказал «Привет!»
«Привет…» — сказали б мне в ответ.
А я б сказал тогда «Ну, вот…»
А там — воды набрали в рот…
И, также помолчав слегка,
Сказал бы я тогда: «Пока…»
«Пока…»

О господи! В природе благодать.
О гальку плещет океан спокойно…
А гальке уж и вовсе наплевать —
И где лежать, и очень ли достойно.

Природа так проста — куда уж нам:
Вот полукруг косы уходит в небыль…
Прямая горизонта пополам
Разбила мир на море и на небо.

Мороз по коже: мы не таковы…
(И мы с тобой, не исключенье, кстати)
Мы таковы… Мы таковы, увы…
Ну, скажем, я… Да что там, слов не хватит!

Завертим, и закрутим, и завьём,
И разорвём, и снова залатаем,
Помучаем, а всё же не убьём:
Мы всё-таки гуманными слывём,
И быть ещё гуманнее желаем!

Тяжела моя профессия,
Руки по уши в крови.
В производственном процессе ты
К состраданию не зови.

А впрочем, что я все долдоню
Что без дела-то я стою!
Дай-ка лучше, я твою ладоню
К доскам гвоздиком прибью!

Чо ты вопишь-то: ну разве это зверство?
Ага, ну, давай еще заплачь!
Хорошо тебе — ты жертва,
А мне плохо — я палач.

Сейчас тебе, конечно, не до жиру:
Я голову тебе отбацаю,
Правда, тупа моя секира
И низка квалификация…