Константин Бальмонт - Птицы в воздухе. Строки напевные

Бьется так ало.

Он мне снился призраком долгие года,

Я ждала избранника, я ждала всегда.

Я не видя помнила, верила в него,

Не могла не слушаться сердца моего.

Светлая, холодная, думала всегда,

Как о Солнце думает подо льдом вода.

Он смутил мне девичьи тающие сны,

Он дышал мне воздухом лета и весны.

И пришел неведомый, близко стал ко мне,

Я была как облачко в солнечном огне.

Он взглянул так пристально, он вздохнул

едва,

Говорил мне ласково стыдные слова.

Я не видя помнила, светлого, его,

И душа не вспомнила больше ничего.

Чем при нем исполнилась вся душа моя,

Что он сделал с девушкой — ах, не знаю я!

Цветы ангельские,

Когти дьявольские,

Уж не древо ли райское ты?

Древле данное нам,

И отобранное,

Чтоб нам жаждать всегда Красоты?

Верно, это и есть

Изъясненье того,

Что все женщины любят тебя?

Цветы ангельские,

Когти дьявольские

Тянут к нам, нас любя, нас любя!

Когда я близ тебя, мне чудится Египет,

Вот ночи Африки звездятся в вышине

Так предвещательно и так тревожно мне,

Фиал любви еще не выпит.

Еще касался я так мало черных глаз,

И ночь твоих волос я разметать не смею

Я дам тебе века, царица, будь моею,

Смотри, Вселенная—для нас!

Ты далеко, но говоришь со мной,

В чужих краях, но мы с тобою близки

Так не сумеет, в час ночной,

Араб быть близким к одалиске

Цветочный сон! Кто там идет, спеша?

Какая мысль сейчас волнует!

Твоя освобожденная душа

Меня целует.

Легко порхает,

Сама не знает,

Куда летит, зачем живет

Звенит для слуха,

Всегда старуха,

Всегда ей первый для жизни год.

Легко порхает,

Жужжит, не знает

Что так внимал ей — Фараон.

И будет виться,

И так кружиться

На тризне крайней — всех, всех времен.

Июнь, Июль, и Август — три месяца мои,

Я в пьянственности Солнца, среди родной семьи.

Среди стеблей, деревьев, колосьев, и цветов,

В незнании полнейшем, что есть возможность льдов.

В прозрачности Апреля, влюбленный в ласки Лель,

Для песни сладкогласной измыслил я свирель.

Я с Ладой забавлялся во весь цветистый Май,

К Июньским изумрудам ушел — и спел: «Прощай».

И Лада затерялась, но долго меж ветвей

Кукушка куковала о нежности моей.

Но жалобы — в возвратность вернут ли беглеца?

И жаворонки Солнца звенели без конца.

Заслушавшись их песен. Июнь я примечтал,

Очнулся лишь, заметив какой-то цветик ал.

Гляжу ну, да, гвоздики Июльские цветут,

Багряностью покрылся Июньский изумруд.

И меж колосьев желтых зарделись огоньки,

То пламенные маки, и с ними васильки.

Тепло так было, жарко, высок был небосвод.

Ну, кто это сказал мне, что есть на свете лед?

Не может быть, безумно, о, цветики, зачем?

В цветеньи и влюбленьи так лучезарно всем.

Цветет Земля и Небо, поет Любовь, горя,

И я с своей свирелью дождался Сентября.

Он золотом венчает, качает он листы,

Качая, расцвечает, баюкает мечты.

И спать мне захотелось, альков мой — небосклон,

Я тихо погружаюсь в свой золотистый сон.

Как девушки снимают пред сном цветистость бус,

Я цветиков касаюсь. «Я снова к вам вернусь».

Июнь, Июль, и Август, я в сладком забытьи.

Прощайте — до Апреля — любимые мои.

Искры малой, но горящей

Ты не угашай:—

Может, вспыхнет свет блестящий,

Разгорится целый Рай.

Весь ведь Мир наш создан, звездный,

Просто так, из Ничего.

Так смотри, не будь морозной,

Свет хорош, люби его.

Кто был Иван Купала,

Я многих вопрошала,

Но люди знают мало,

И как тому помочь.

Кто был он, мне безвестно,

Но жил он здесь телесно,

И если сердцу тесно,

Иди на волю, в ночь.

О, в полночь на Ивана

Купалу сердце пьяно,

Душе тут нет изъяна,

А прибыль красоты.

Живым в ту ночь не спится,

И клад им золотится,

И папорот звездится,

Горят, змеясь, цветы.

Мы девушки с глазами,

Горящими как в храме,

Мы с жадными губами,

С волнистостью волос.

Дома покинув наши,

В лесу мы вдвое краше,

Цветы раскрыли чаши,

И сердце в нас зажглось.

По чаще мы блуждали,

Как дети, без печали,

Мы травы собирали,

И был душист их рой.

В стихийном очищеньи,

И в огненном крещеньи,

Пропели мы в смущеньи

Напев заветный свой.

Ту песнь с напевом пьяным

Припоминать нельзя нам,

Да будет скрыт туманом

Тот свет, что светит раз.

Но мы, как травы, знаем,

Чем ум мы опьяняем,

И каждый бредит раем

При виде наших глаз.

Хвалите, хвалите, хвалите, хвалите,

Безумно любите, хвалите Любовь,

Ты, сердце, сплети всепротяжные нити,

Крути златоцветность — и вновь,

От сердца до сердца, до Моря, до Солнца,

от Солнца до мглы отдаленнейших звезд,

Сплетенья влияний, воздушные струны,

протяжность хоралов, ритмический мост,

Из точки — планеты, из искры — пожары,

Цветы и расцветы, ответные чары,

Круги за кругами, и снова, и вновь,

То выше, то ниже, качаясь, встречаясь,

И то расходясь, то опять возвращаясь,

Свечась, расцвечаясь, поющая кровь

Всемирно проводит путистые нити,

Хвалите же Вечность, любите, хвалите,

Хвалите, хвалите, хвалите Любовь.

Во мне стихи поют — на преломленьи дня,

Когда блестящий Шар начнет к морям спускаться.

Тогда стихи звучат, преследуют меня,

Как пчелы летние, жужжат, звенят, роятся.

О, полнопевный рой! Сюда ко мне, сюда!

Готово место вам, гирлянды строк крылатых.

Уже зенит пройден, светлей в морях вода,

Уже надмирный Диск скользит в воздушных

скатах.

Вот новый улей вам, любовники цветов,

Устройте соты здесь всем множеством бессонным.

Чтоб в зимних сумерках, под дикий свист

ветров,

Я усладиться мог тем медом благовонным

Каждый цветок есть цветистая планета,

Каждое растенье — зеленая звезда,

В горницах зимних Весны няньчат Лето,

Горы — неземные, хоть земные— города.

Тучи — узоры водных размышлений,

Облачко — греза лунного луча,

Терем нам дивный дал Вселенский Гении,

Только от двери не дал нам ключа.

Аллеи рек. Зеркальности озер

Хрустальный ключ. Безгласные затоны.

Живая сказка, страшный темный бор.

Его вершин немолкнущие звоны.

Воздушность ив. Цветы родных полей.

Апрельский сон с его улыбкой Маю.

Я целый мир прошел в мельканьи дней,