Хорхе Борхес - Алгорифма

И снилась боль мне, что непостижима,
И меч во сне я видел свой. О, голь,
Взойдя по позвоночнику, глаголь:

«Лотосова рабы вы все отжима,
Оргазмонаркоманы, одержима
Плоть ваша будет бесами доколь?»

Богемская во сне Елизавета
Явилась мне нагая с того света,
Уверенность мне снилась и сомненье,
Что Ангел я из нового завета.

У Ангела такое самомненье,
Что смерти его явно поскромненье
Причиною не будет. Мэтр навета
Художественного не в поумненье

Нуждается: «Да! Я — Звезда рассвета,
И я к тебе, страна, не без привета
Пришёл как, праздник (с праздником сравненье

Удачно, правда?) и не без ответа
На три русских вопроса. Уравненье
С „икс“ решено. Есть Книги объясненье».

Я грезил о вчерашнем дне. Возможно
Вчера нет и я даже не рождался,
И снится мне, что я не настраждался,
Но, как под пыткой, корчусь изнеможно.

Всё, провиденье Божье беспоможно,
Хотя бы я в нём сильно и нуждался,
Но от вселенных я освобождался,
Миров, в которых что нельзя, то можно.

Предсмертным хрипом, слышать что неможно,
Возмездия акт мой сопровождался,
Чем принцип талиона подтверждался.

Вне Бога те, кто сановновельможно,
Глумясь над ближним, самоутверждался,
Уверенный, что зло непереможно.

Во сне возможно псевдопробужденье.
Вдруг холодком повеяло со страхом:
А ну как возвещающий в горах «Ом»
Прав и мы просто Брахмы наважденье?

Себя проснуться тщетно принужденье
Величественным я любуюсь крахом
Веж вавилонских, что покрыты прахом,
Но в чём оно, от сна освобожденье?

Мне снилась ночь сегодня над Дунаем,
Но об отцах Декарта что мы знаем
И род его кто изъяснить сумеет?

Весьма нечасто он упоминаем.
Себя вслух признавать не всякий смеет
Имущим кару, но, стыдясь, немеет.

Род протестантских пасторов и род
Солдат Южной Америки, терновник
Пустыни чей, напыщенный сановник,
Как зеркало, каков у тебя рот,

Сразу являл: сеньор наоборот
Предпочитает, новых войн виновник,
Презрительно «годо» наименовник —
Достоин ты солдатских лишь острот!

Ибо танцуешь с гринго ты фокстрот.
Ваша блюбовь слышна на весь свиновник,
Но в тайное твоё я всё равно вник,

Хоть дома моего ни вор, ни крот
Не подкопали. Гея окорот
На Юге крут: «Курни, одежд обновник!»

Есмь и не есмь род истинный Мой. Кто
Его Мне изъяснит? Отцовский голос,
Его походка, нос, глаза и волос.
И это у нас общее, и то.

Но я также и мать моя. Да что
Тут, спросят, удивительного? — Колос.
Флаг на луне, что многозвёзднополос,
Как развиваться мог? Красив зато

Стяг, выглядящий долларов на сто!
Сотряс зарядом ядерным так кто Лос —
Анжелос, если не на вид сам полоз,

Но это аспид? — Жалит как никто!
Что общего у Будды с псом? — Ничто!
Но факс отправил пёс. Мног он, укол ос!

Музыку Свинбурна отец оставил
В наследство мне и фолианты скуки,
Которые прочесть хотя б в докуке
Я так себя, увы, и не заставил.

И что нашли аборигены в Куке?
Наверное, он так себя поставил:
Кукух, а издавал кукушки куки,
Досаду вождю племени доставил.

Есмь то, что я прочёл: философемы,
Судьба и случай, эти два названья
Тайны, которой не постигли все мы,

Но я в себе услышал зов призванья.
Философом став, но и богословом,
Я разъясняю, что добро, что зло вам.

Вот родины мои: Буэнос Айрес,
Две Кордовы, Исландия, Женева,
Нара, хотя там прожил одноднево,
Но не Нью-Йорк, не Вашингтон, Венс Сайрос.

Сон вогнутый того, кто одинок, я,
Себя где потерял или считаю
Потерянным. Весь день сижу, читаю,
И некому звонить мне, фирма «Нокья».

Низкопоклонства солнц, ветхие утра
И в первый раз увиденное море
Или луна… Нет, я не в Балтиморе

В авто зачат был цвета перламутра.
Без своего Вергилия во мгле я
Бреду на ощупь и без Галилея.

Я длительного времени миг каждый,
Каждая ночь бессонного рассвета…
Из накажды клубился дым накаждый,
Когда народ шёл Ветхого Завета.

Как физики закон самодокаждый
Церковное имел в виду их veto,
Так алгорифмы принцип самоскаждый
Используем отнюдь не для навета.

Каждый канун и каждое преддверье…
Вот Библии очеудостоверье,
А вот ваше церковное преданье,

Которое вредней, чем суеверье:
Георгием на смерть змея преданье
Есть ложь. Змей был хитрей половозверья.

Я есмь мнимая память о гравюре,
Что в комнате висит и моё зренье
Не слабое ещё видит de jure,
De facto же — слепящее прозренье.

И снилось мне: её Лаптеву Юре
Я заказал, а он, есть подозренье,
Драконов татуирует, на сюре
Помешанный, к реальности — презренье!

Неужто об офорте память ложна?
Реальность ли за сон я принимаю?
Смотрю, и ничего не понимаю,

Как если б явь была не внеположна:
Смерть, Всадник и Дракон. На помощь, Боже!
Как же я вижу? Зрение слабо же…

Иной я некто, видящий пустыню
И видящий себя видящим вечно.
Нагой, врагам я выставлен на стыню.
Кат любит поступать бесчеловечно.

Мой пращур Аввакум за двуперстыню
Сожжён был мотыльком церковносвечно,
А я, его потомок — за сластыню
Мальчишескую душеизувечно

К позорному столбу прикован цепью
И надо мной столицы чернь глумится,
И чашу с калакутой я в конце пью,

И белый свет в очах моих затмится.
Я зеркало. Я эхо. Я метафор
Творец и лжекультуры эпитафор.

Если ко лбу я руку поднимаю,
Книг корешков касаюсь если нежно,
Значит я клоун в цирке и манежно
Жильё моё. Себя я обнимаю,

И все смеются! Я не понимаю,
Что тут смешного? Одиноко мне ж, но
У Стены плача будет снежно-снежно…
Я сон видеокамерой снимаю.

В Салиме выпал снег… Не принимаю
Я никого. Жить лучше безмятежно,
Имея то и это бесплатежно…

Я с паствы десятину не взимаю.
Мольбе их «исцели нас!» не внимаю.
Бреду по снегу сквозь метель бесстежно…

Из Книги я Ночей Шахеризада
И ключ в старом замке если со скрипом,
Но повернулся, то предсмертным хрипом
Да огласит вселенную из ада