Олег Ладыженский - Перекресток

«Мы пишем так, как дышим!» – часто слышится
От творчески настроенных мужей.
И все же непонятно: как вам дышится
Без запятых и верных падежей?

И тягостна до боли встреча с книжкою,
Где в тексте что ни строчка, то с одышкою.

Ох уж эти греки – Гомер их праху,
Ох уж эти Трои – Эней их стенам,
Ох уж эти сказки – помрёшь со страху,
Если вдруг поймёшь, что раскрыта тема,

Словно двери, настежь – входи, не медли,
Примеряй доспехи из красной меди!

Всегда в сомненьях – сам себя достал,
Всегда на грани – жуткий человек,
Живу недолго – без семи полста,
Но и немало – скоро полувек.

Скажите мне, коллеги-старичьё:
Я – образ и подобие… Но чьё?

Настанет день, и нас убьют,
Настанет день, и мы воскреснем,
Поэтому цени уют
И мягкий плед в знакомом кресле.

Сквозь ледяную вечность лет
Нам греет ноги этот плед!

Редеют кудри смоляные,
Висит унылая мотня,
И косо барышни иные
Глядят с презреньем на меня.

Господь, мою мольбу услышь:
Пошли мне с барышни барыш!

Войдите в положение певца –
Он худ и бледен, сильно спал с лица,
И даже умер. Согласитесь – грустно.
Отдайте лютню, что вам проку в ней,

У мертвых вещи красть всего грешней…
А впрочем, лютню – вам. Певцу – искусство!

В самураев поиграем,
Хорошо быть самураем,
У меня в руке катана,
Я тебя сейчас достану!

Я достал, ты достал –
Холодна катанья сталь…

Не жили – доживали.
Пшеничный хлеб жевали.
Слегка переживали.
Не за себя? Едва ли…

А рядом рвали жилы.
Не доживали. Жили.

Ах, Золушка, жизнь – это партия-блиц,
И мы ее проиграли,
Ах, Золушка, время садиться на шприц,
Года идут, трали-вали…

Но тут из кустов галопирует принц
Верхом на белом рояле.

Ни весь я не умру, ни по частям,
Мой хладный труп в могиле – чушь собачья,
Не доверяйте мясу и костям,
Не сокрушайтесь, милые, не плачьте –

Я здесь. Я просто вышел покурить
И с небом о земле поговорить.

Лихой подарок – бег времен,
Старт – жизнь, и финиш – труп,
Вот за спиною – век знамен,
Вот за спиною – век имен,

Вот прожит век, где я умен,
И начат век, где глуп.

Рассыхается Ноев ковчег в ожиданьи потопа,
Каин с Авелем – братья такие, что жены ревнуют,
У Самсона седые власы и четырнадцать внуков,
У Юдифи роман с Олоферном закончился свадьбой,

А у Йова все живы – и овцы, и жены, и дети…
Это что же за книга, в которой все было иначе?!

– Не в раю Канар ли я,
Словно сокол, гордо рею?
– От кого ж, каналия,
Похватил ты гонорею?

– Это вакханалия.
Я старею и мудрею.

Хамоватый жлоб-брюзга
С накладной брадой пророка,
Нижнегубая лузга,
Матерочек ненароком,

Гений чистой простоты…
Где ни плюну – всюду ты!

Уж сколько раз твердили миру
Во всевозможных интервью:
Не сотвори алтарь кумиру!
Да не убий, не то убью!

Но кто бы бисер не метал,
А только воз и ныне там…

Кричат, впадая в дикий раж:
– Какой, мол, у тебя тираж?
А мы, брат, столько нарожали,
Что закидаем тиражами!

Стою над над пропастью во ржи…
Какие, к черту, тиражи?

Муций Сцевола – редкая сволочь,
Гракхи пошли в олигархи,
Братья Горации дали просраться им,
Братья – плуты, не Плутархи.

Новый, какой-то-там-надцатый Рим
Хором благодарим!

Начинающих поэтов не бывает,
Начинающих поэтов убивают –
Похвалою, оскорблениями, ложью…
Те, кто выжили, об этом забывают.

Ах, кюветы, придорожные кюветы! –
В вас валяются небитые поэты.

Когда уйдет последний дождь,
По зябким лужам шаркая,
И гром ударит, как в бидон,
Над лающими шавками,

Мы победим всех, от и до,
И закидаем шапками.

Увы, Елена бросила Париса,
Не покидая Спарты. Менелай,
Косматый и нелепый с похмела,
Провел гостей до пристани. Триера
Качалась на волнах. Был день багров.
Корабль не без помощи багров
Отчалил.
Что за странная манера:
Брак сохранять? Елена не права.
И с кем теперь велите воевать?
Ну, я уже не буду про Гомера…

Кассандра вышла замуж. У неё
Уютный дом и милый палисадник.
Муж ласково бормочет: "Мой Кассандрик,
Свари обед и постирай бельё!"
На ложе из сосны и палисандра
Он любит по ночам свою Кассандру,
Но любит, как умеет – без затей,
Желая прибавления детей,
Которых у него и так без меры.
Ну, здесь совсем уж глупо про Гомера…

У Андромахи вырос взрослый сын –
Астианакс иль что-то в этом роде,
А Гектор признан гением в народе
И произведен в генеральский чин.
В хрустальной вазе расцветают маки,
В духовке поспевают пирожки,
И ночью, быстрокрылы и легки,
Кружатся сны над телом Андромахи,
Танцуя менуэт и хабанеру…
Привет многострадальному Гомеру!

Закат Эллады счастьем обожжен
Над тихой жизнью трех счастливых жен.
Любовь благословенна, быт устроен, –
Чего еще желать? Паденья Трои?
Приам с народом навсегда едины?
Разверзнитесь, пустые небеса!
«Бессоница. Гомер. Тугие паруса…»
И список кораблей – как жизнь – до середины.

Это мы –
Ночным туманом
Тихо шарим по карманам
Зазевавшейся души.

Есть ли стертые гроши?

Это мы –
Благою вестью
Подбираемся к невесте,
Приближая срок родин.

Ты не с нами? Ты – один.

Это мы –
Листвой осенней
Догораем в воскресенье,
Размечтавшись о весне.