Алексей Годин - Адаптированный Гораций

Будь душой, как последний сикарий в Масаде.
Возвращайся к Неве, и гляди — Исаакий
В волнах ветра покоясь, подобен каменной фуге.
И такой же в душе, в равнодушии теплого неба —
В равновесии этом оно и приходит, счастье.
Что несешь ты, гяур, <���…>?

„Алазани, Мартини, Агдами, Салютто —
Все равно, лишь бы в глотку текло, проходили минуты“

<���…> —
Алкоголик и бомж, вот и вся твоя цаца,

Возвращайся домой, позабудь все на свете,
Оставляю тебе равнодушие теплого неба,

Но не жди Исаакия в теплой душе, не надейся.
Мы похожи; потому-то, наверно, Мне скучно».

Согрей меня, холодная комната,
Укрой меня. Наполни меня
Своей пустотой.

По сонному проспекту вдаль
Уносится моя печаль.
Не поднимая глаз тревожно,
Иду, пока сие возможно.

Не задави меня, трамвай,
Я покупаю каравай.
Не задави меня, машина,
Не то проколешь сразу шина.

Вернусь домой, попью чайку
A l'ombre девушек в соку.
Но если ты, любовь, далеко,
Сосну спокойно, одинокой.

Звучи во сне, молитвы глас,
Чтоб кто-то наши души пас.
Пусть боги-ангелы слетятся,
Я жду вас, белых небочадцев.

Благослови Америку, Господь,
Европу тоже не забудь,
Форпост Монголии, Москву,
Благослови, хотя б чуть-чуть.

Наш славный город на Неве
Средь византийския чумы
Превознеси, и укажи
Чтоб больше не было зимы.

Кошмар природы запрети
Чтоб климат нас и в феврале
Как Твой народец, пас в тепле,
Чтоб был Израиль на земле.

А рог баранов преломи
И выю их сверни в комок.
Голодным десять дай хлебов
И счастья тем, кто изнемог.

Если Лесбия любит анацефалов, мутантов
Предпочитает, то ты скорби, Катулл,
Но не покажи виду — бог с ней, с дурой этой,
Мы сами шиты не лыком, хотя чуть живы.

Езжай, Лесба, в деревню дальню с козлом своим гнусным,
Трахай козла и плодись, ценя мечеть
Шатрового стиля, Аллах да будет к детям
Так благосклонен, чтоб дети «мама» сказали.

Ты, Катулл, не грусти, поставь что ли лучше пластинку
Что ли Колтрейна, что ли винца попей.
Ибо ты уже понял жизнь и все прощаешь,
Прощаешь именно всем, не забыв Катулла.

Закоротило от адаптации,
По ходу жизни тугой, Горация,
И околели, увы, грации,
Не в силах спеть о нашей мутации.

Не дли обиду — занятье глупое,
Ведь жизнь одна и уходит с трупами,
Чтоб жил отменно, далек от гадости,
От любви немея и радости.

Достигнув счастья, жизнь алкоголика
Уже не хочет другой, да и не надо мне, —
Найду еще бутылку под столиком,
Допью с тобою, любовь моя…

Блестя на ветвях орешника, шелестит
Магнитная лента. Люблю природу.
Как птица, что в летнем саду тихо кричит,
Пою я песни моего народа.

Дорогая Монголия, думаю о тебе,
Слезы из глаз катятся, неостановимы,
Душа рыдает, крыльями машет,
Я страдаю.

Зачем ты лежишь во прахе, зачем ты упала,
Когда бараном ты побежишь, вырвавшись, пыль
Подняв, к небу — из руин былого
Могущества?

Бурятская девушка, одинокая, как сердце,
Поет: «Веретено мотает, лошадь скачет,
Ветер свищет, жених лежит в поле,
Давно мертвый».

Так же Родина моя, ожидала давно счастья,
Но устала, скорбит о гибельности надежд.

Мне голос был: «Абрам, возьми бутыль,
Иди на остров, залезь на крышу,
Бутылку выпей». Звучал глухо
Прекрасный голос божественный.

Не оскорбляю волю божества,
Но слушаюсь, ибо нечестиво
И глупо волю забыть Бога.
Винище дую торжественно.

Вино в устах пророка хитрого
Имеет сладкий и пряный запах.
Я рад, что, место найдя в жизни,
Исполнил Твое желание.

Заметно промысла прибавилось,
Стада баранов на небе, дети.
Соленый ветер власы тронул.
Я слышу Твое молчание.

Я теперь уже все понимаю,
У меня ничего не болит.
Отчего же, скажи, так страдаю,
Сей похабный мотивчик свистя?..

Не найти золотого орешка,
Я уже ничего не хочу.
Посиди со мной, крошка, немножко,
А не то будет плохо врачу.

Человек очень трезвый, несчастный,
Почитая немую печаль
Я слежу за всем безучастно.
Сверху падают чайки, крича.

Ничто, помимо тусклой мглы и горя
Каналов узких, не напоминает
Что мы в аду, что вышли на просторы
Болот стигийских, тихо умирая.

Я жизнь веду на берегу Коцита,
Она горька и коченеют жилы,
Но в небесах сиянье антрацита
Мое лицо лазурью осветило.

Я больше это видеть не могу,
Пусть спит одна огромная Нева,
Пускай шуршит прожилками угу,
Шепча холодной кровью нет и да;

Вот отчего рука твоя легка,
Сама вода, горька и холодна
Губами рыбы говоришь пока,
Сердечко замерзает и хана;

Мой голос тонет, говорит хочу,
Я тоже рыба, клацаю губой,
Трусь плавником и жабрами шепчу
Что очень зябко в черноте немой;

Мой голос тонет в шелесте воды,
Я тоже рыба, к сети не успеть,
Вдыхает влага шепчущие рты,
Разорванные губы кличут смерть.

Не только, знаешь ли, для моциона,
Но потому что я к тебе питаю
Возвышенное чувство, предлагаю
Пройтись куда, пока мы молодые.

Они умрут, веселые забавы…

Снег выпал, не пора ли мне забыть
Как я с тобой по улицам стремился,
Забив тоску души своей избыть
За неженкой устало волочился?

Соплив твой нос, дружок, пойдем домой,
Я не забуду, ибо он растаял,
Покуда чую, что бреду, бухой,
И неженку преследую устало.

На каждом углу по мужчине
И женщина в каждом дворе.
И чтоб не увязнуть в пучине
Я тоже стремлюсь к детворе.

У девочки косы тугие
И скоро пора ей домой.
Сейчас она нас и покинет,
Вот чмокнула, машет рукой…

Но мы не умрем от досады
И вроде уже все равно
Когда молодая наяда
Скрывается в красном манто.

Летит менада, мне не видно дали,
И чая много новых впечатлений
Она забыла, что мы ей сказали
И энергично ищет наслажденья.