Мария Похиалайнен - Не верьте клятвам, сёстры

Это надо же такому присниться?!

Было чувство, что жую я солому —

Упрекал меня, невнятно и долго,

Пренебрёгшую по умыслу злому

Материнским и супружеским долгом.

Я в надежде трижды дёрнула мочку,

От смятенья в жар и в холод бросало.

То, что дети есть, я помнила точно,

А мужик откуда взялся – не знала.

Даже близко никогда не видала —

Глазки-бусинки и плечи покаты.

Ну зачем он мне такой захудалый?

Промелькнула мысль – наверно, богатый:

Нефтяной магнат, министр, академик.

Если муж, должна же чем-то прельститься?

Попрекнул меня отсутствием денег,

Почему-то называя блудницей.

Огляделась – а вокруг запустенье.

Пульс неровный и под ложечкой ноет.

От реальности – лишь блики и тени.

Испугалась я: а вдруг паранойя?

Стало жутко, как от залпов ружейных —

Убежала б. Да куда убегу я?..

В тусклом зеркале ища отраженье,

Обнаружила реальность другую —

Где не надо поступать поневоле,

И менять себя в угоду фантому.

Нет его! Он сон кошмарный всего лишь!

Вот проснусь – и заживу по-иному:

Чтоб нелепость не терзала, не грызла,

Не вонзалась в сердце острой булавкой,

Чтоб не мучиться отсутствием смысла

И бессильем, как описано Кафкой.

Я начал с азартом,

Но вдруг, онемев,

Увидел, что карта

Досталась не мне.

Раз козыри мимо,

То вовсе не грех,

Хорошая мина

При скверной игре.

Но ставки-то выше,

И проигрыш рос,

Из блефа всё выжал,

Обидно, хоть брось.

Но, веря в удачу,

Наделал долги,

И ждут их отдачи

Друзья и враги.

И давят те путы

Плитой из свинца.

Короче, я буду

Играть до конца.

У меня непруха снова:

На руках марьяж бубновый —

Соберу, конечно, взятки, но не все...

Слишком много заказал я,

А сперва казалось мало —

Видно, зря я за игру сегодня сел.

Вот беру я кисло прикуп —

Хоть зайдись истошным криком:

Слёзы горькие, могила – не расклад;

Так сижу, мрачнее тучи,

Подо мною стул скрипучий...

Влез в игру и сам себе теперь не рад.

Раз – бросаю на удачу...

Ест глаза мне дым табачный —

Я в тоске смотрю сквозь эту пелену:

Соберу свои едва ли,

А сосед мой, ну каналья,

И когда успел мне в карты заглянуть.

Визави косит украдкой...

Есть надежда на девятку,

Только зря, из них никто не умастит.

Остаётся вспомнить матерь,

Сбить свечу и сдёрнуть скатерть,

Когти рвать и за собою жечь мосты.

По брусчатке и канавам,

Где открыто, где обманом,

Пробираюсь я в укромный уголок.

Надо мною тьма густая,

Звёзды сотнями считаю

И надеюсь на счастливый эпилог.

В стороне мелькали тени.

В синяках, в грязи, без денег

Я стоял и слушал – где-то вдалеке

Раздавались звуки вальса.

Туз червей в руках остался...

И пошёл я, как и вышел – налегке.

Осень, вечер, последний шанс,

Колода карт некраплёных...

– Как называется этот пасьянс?

– Вроде «Могила Наполеона».

Не играю, запал не тот,

Но к картам рука привычна.

За спиной советует идиот,

Будто его касается лично.

Шашек-то в руках не держал,

А лезет, болван, с советом...

Господи! Когда дурак и нахал —

Что же опаснее в мире этом!

Дама треф легла хорошо:

Захочешь – не сделать лучше...

Ещё бы он от меня отошел,

Так нет, советует, жизни учит.

Кольт, вот жалость, дома забыл,

Пальнуть бы вверх для острастки...

Глянул – ну рожа! Без капель зубных

Больно смотреть – людоед из сказки.

Чёрт! Вогнал советами в транс...

У нас, в джентльменском клубе,

Нельзя разложить спокойно пасьянс.

И не узнаешь, любит – не любит.

Ах, милорд, мне душно и не спится,

Я решила написать письмо.

Сердце бьётся раненою птицей,

А виною – наш проклятый смог.

Помните, накинув плащ широкий,

Прижимали Вы меня к груди.

Не надейтесь на мои упрёки,

Я до них не буду снисходить.

Вы, милорд, давали слово чести,

И за взгляд сулили миллион.

А потом уехали в Манчестер...

Что за город? Да и есть ли он?

Я хотела посмотреть на карте —

Ключ, увы, потерян от бюро...

Обещали Вы вернуться в марте,

Не могу не взяться за перо.

Ах, милорд, от жизни, беспросветной

Как ночная лондонская мгла,

Я пошла к гадалке за советом,

Но ничем она не помогла.

Первое письмо дала прочесть ей,

И от слов ужасных замер пульс:

Это произносится «Манчестер»,

А писать же надо «Ливерпуль».

Ах, милорд, Вы знаете, конечно,

Только смогом вызвана тоска,

Потому слова «целую нежно»,

Вам в моём письме не отыскать.

Я ничуть о прошлом не вздыхала,

И душа не плавилась в огне.

Жаль, давно засох букет фиалок,

Ваш букет фиалок, на окне.

Не прыгнуть выше потолка…

К чему раздоры, споры, ругань?

Давай попробуем друг друга

Любить издалека.

На удалении большом

Огонь испепелить не может

Пленяет, но проблем не множит, —

Реальности лишён.

Пускай любовь звездой в окне

Для нас мерцает, – не морока,

А радость.

Если ненароком

Не приближаться к ней.

Слушайте, меня Вы утомили...

От забот я не в поту, а в мыле,

Каждая минута на счету.

Из-за Ваших гнусных провокаций

Я должна от дела отвлекаться.

Что Вы там писали про мечту?

Про шалаш и про воздушный замок,

Как меня считали дивной самой,

И что Ваше сердце горячо.

А нельзя ли поспокойней, прозой?

Вы же в полуметре от психоза!

Господи! Но я-то тут при чём?

Просите и требуете встречи.

Ну какой ещё «свободный вечер»,

Что мы с Вами можем обсуждать?

Я предельно ясно объяснила:

Не люблю бездельников унылых.

И пленять таких? Была нужда...

Но в одном Вы, безусловно, правы,

Я могу смотреть на вещи здраво,

А не только колкости бросать.

У жены двоюродного брата

Есть знакомый – видный психиатр,

Он творит с больными чудеса.

Телефон и адрес прилагаю.

У него симпозиум в Огайо,

Возвратится через пару дней.

Ну а я, устав от сантиментов,

Уезжаю завтра в Сакраменто.

До июля не пишите мне.

Катюне Морозовой

Уже я в возрасте таком,

Когда подводятся итоги.

А это, право, нелегко.

Во всяком случае, для многих.

Пока не нужен пистолет —

Ещё не вечер за окном.

Но, может, через пару лет

Я поразмыслю и о нём.

Пора подумать о душе

(Ещё без лишних мерехлюндий).

Не так наивна и уже

Не безоглядно верю людям.