Мара Паулини - Вера

Спустя два бесконечных дня, заполненных чаепитиями и чтением потрёпанной старой книжки, прихваченной из дома, Полина наконец добралась до Ленинграда. Сначала ей из маленького провинциального уральского городка пришлось на автобусе добираться до ближайшей железнодорожной станции, чтобы провести сутки в поезде до Москвы, а затем на пути к конечной цели пересекать Комсомольскую площадь на пути от Казанского до Ленинградского вокзала. Всё это время плечи оттягивал внушительный багаж, состоящий из огромного картонного чемодана, обтянутого коричневым дерматином, в одной и руке и увесистой сумкой «со всякими мелочами» – в другой. На шее болталась белая дамская сумка с несколькими отделениями и кармашками, самая большая из всего домашнего ассортимента, с основным ценным набором – документами и кошельком с минимальным дорожным денежным содержанием. Основное богатство таилось в застёгнутом на огромную булавку прочном льняном кармашке, пришитом матерью к внутренней стороне её трусов. Оно представляло из себя огромную для Полины сумму, сложившуюся из последней получки и командировочных на ближайший месяц её проживания вдали от дома.

По прибытию в Ленинград так и не успевшие отдохнуть руки подхватили несколько облегчённый от съеденных домашних пирогов багаж, а подгибавшиеся под его тяжестью ноги вынесли Полину на перрон Московского вокзала. Людской поток подхватил её и вынес к большой букве М над глубоким пугающим туннелем. Она уже была знакома с правилами пользования метро, кода в детстве с родителями была проездом в Москве, и пересекала его опасные участки на весу подхваченной с двух сторон их руками, не задумываясь о подробностях маршрутов следования. Но теперь ей предстояло самостоятельно разобраться в хитросплетениях подземных железных дорог и выйти именно к той, что домчит до пункта назначения.

Первым делом из сумки был извлечён новенький блокнот, куда под диктовку начальницы Полина подробно записала подробности предстоящего маршрута и, сверившись с огромной схемой ленинградского метрополитена на стене, нашла на ней окрашенную в голубой нужную ветку. Она направилась на её поиски по длинному переходу, заполненному толпами людей, благодарно подставляя лицо лёгким потокам прохладного воздуха. Этот интервал движения оказался гораздо более энергозатратным в сравнении с основным внутри электрички, которая в считанные минуты донесла Полину до Петроградской.

Она поднялась из прохладного подземелья и в первой попытке сориентироваться на местности закрыла глаза, ослеплённая ярким августовским солнцем. По позвоночнику, разогретому не только физической нагрузкой, но и несколькими слоями одежды, предательски побежал солёный ручеёк.

– В Ленинграде всегда холодно, – собирая Полину в дорогу, напутствовала мать, – а в чемодан весь годовой запас одежды не поместится. Так что надевай побольше на себя.

Полина с облегчением опустила на землю багаж и принялась усердно разминать затекшие пальцы рук, озираясь на незнакомой местности. Привыкшие к высоким каблукам, призванным компенсировать дисбаланс между невысоким ростом и пышностью фигуры их обладательницы, уставшие ноги готовы были теперь яростно сбросить с себя неудобную обувку и, согнувшись в коленях, рухнуть прямо на тротуар.

Растерянная провинциальная девушка с растрёпанным пучком волос на голове и в давно вышедшем из моды выцветшем одеянии она была похожа на популярную киногероиню Фросю Бурлакову, рискнувшую покинуть родной городок и поискать счастья в столице. Ей так же предстояло отправиться на поиски конечного пункта своего назначения и, чтобы благополучно преодолеть остаток длинного пути, необходимо было перевести дыхание и определить дальнейшее направление движения.

Отработанным привычным движением она движением лопаток попыталась сбросить с них широкие лямки хлопчатобумажного бюстгальтера, которые уже давно натирали и мешали свободно дышать, но, намокшие от пота, они прочно прилипли к коже. Полина убедилась, что толпы работающего населения города, которые ей пришлось сопровождать поутру в подземных лабиринтах и поездах, в основной своей массе уже рассосались по местам назначения и торопливо расстегнула длинный плащ, затем вязанную кофту и верхнюю часть рубашки, чтобы, приподняв самые выдающиеся части своего тела, промокнуть скопившуюся под ними влагу, которая тут же устремилась вниз, рискуя сымитировать хоть и естественный, но всегда компрометирующий любого в такой ситуации процесс.

Из дамской сумки путешественница извлекла карту города, предусмотрительно приобретённую в газетном киоске железнодорожного вокзала, и определилась со своим местоположением, отыскав на ней станцию метро под названием Петроградская.

Солнце вдруг исчезло, и вся карта потемнела и скрылась из виду. Полина подняла голову, чтобы определить, когда туча уплывёт, и увидела, что поток солнечного света перекрыт тенью от движущейся к ней стайки чернокожих молодых людей, одного с ней возраста. Весело переговариваясь и хохоча, они разделились на два потока, чтобы обойти препятствие, и ослепив Полину широкими белозубыми улыбками, последовали дальше. Недоумённо проводив их глазами, она вдруг только теперь отчётливо осознала, как далеко оказалась от дома.

Полина до последней минуты своего отъезда сомневалась, что мать отпустит её, едва достигшую совершеннолетия, в огромный чужой город, навстречу всему опасному и неизвестному. Но став женой преданного своей партии коммуниста, она осталась убеждённой православной и, уповая на бога и судьбу, в самые ответственные моменты «бросала в воду» свою дочь для приобретения так необходимых каждому взрослеющему бесценных навыков «выплывать» из любых жизненных ситуаций. После тайного крещения мать осторожно сняла с шеи Полины православный крестик и спрятала в маленькой хрустальной вазочке из скромного набора дорогой неиспользуемой посуды, украшающей сервант в их единственной жилой комнате.

Полина лишь изредка заставала старательно шепчущую молитвы мать с небольшой иконой в руках и все основные жизненные принципы познавала на уроках в средней школы, которая была призвана не только наделить подрастающее поколение основными образовательными знаниями, но и подготовить к борьбе за победу коммунизма во всём мире. Коммунистические и православные моральные принципы во многом пересекались, и многочасовые советские празднества чем-то напоминали стоические коленопреклонённые религиозные молебны, и Полина с готовностью поверила в безгрешность существующей государственной системы, с гордостью пронеся через школьную жизнь на своей груди основные атрибуты коммунистического воспитания – октябрятскую звёздочку и пионерский галстук, переживая теперь пору молодого комсомольца. Но в глубине души она надеялась, что мать так же усердно ежедневно теперь станет молиться о том, чтобы её дочь миновали все испытания, которые окажутся слишком тяжёлыми для её возраста, а если и не миновать такой участи, сил для их преодоления.