Людмила Кулагина - Радость и грусть бытия

Ведь пирог, – значит, дом и семья,
И тепло очага, и родные.
Пусть свободой богатая я,
Но есть радости в жизни иные.

У меня теперь меньше забот,
Мне не жмут больше дóлга вериги.
Только грустно порой без хлопот –
Без любви добровольного ига…

Сквозь золото берёзовых огней
Просвечивает небо бирюзою.
Прозрачней и прохладней воздух дней,
И сумрак гуще с раннею звездою.

Не успевает дворник за листвой, –
Она летит на землю пёстрой стаей.
Наряд последний осыпая свой,
Аллея в парке скоро голой станет.

Летит с осин и клёнов зыбкий лист
С печатью уходящего заката.
Печален осени призывный свист:
Он внятен всем, кто цвёл когда-то.

Рябина огненной пылает красотой.
Качает ветер веерá каштанов.
Какой пронзительной мелодией простой
Нас осень вовлекла в свой жёлтый танец.

Октябрь нам дарит бусы и шелка
И сизые туманности шифонов.
И ветер гонит, гонит облака –
Грозящих гривами дождей грифонов [117]…

Над рекою сиротливо
Вниз с обрыва смотрит ива.
Ветер ветками качает,
Платье ивино тончает, –
То, что было даром лета,
Даром солнечного света, –
Да теперь поизносилось,
Вниз на землю запросилось.
И повисли ветки-руки,
И листочки, знак разлуки,
Сыплет ива золотая:
Кто ж ей платье залатает?..
Станет платьице прозрачным,
Станет ивушка невзрачной.
Сумрак осени настанет,
Грустно-грустно иве станет.
Будет в дождик плакать ива
Над рекою сиротливо…
Не трави мне, ива, душу,
Я сама без солнца трушу.
Всё мрачней, ненастней выси,
Облетают дни, как листья.
Каждый светлый луч ловлю я,
Каждый листик дней люблю я.
Гаснет свет вечерних окон.
Плачет ива одиноко…

Дремотный полдень. Сумрак на дворе.
Мой муж «клюёт» компьютерное просо.
Тревожный сон приснился на заре.
Так входит осень в моё сердце просто.

Без слов, без шума душу сокрушит.
Проснёшься и поймёшь, что это осень
Мечтами, словно листьями, шуршит,
И бесконечность светит цифрой восемь [118].

Октябрь годов безжалостен и скуп.
Судьбы никто не мѝнул приговоров.
Слова слетают поздним цветом с губ:
Всё больше в них мольбы, а не укоров.

Неровен осени и день, и свет, и путь,
Где каждый лучик дарит призрак счастья,
Чтоб счастьем лета утром обмануть,
А к полдню отрезвить меня ненастьем.

Небо гасит, как свечку, звезду, –
Время «Че» [119]для ночных привидений.
Я по снам предрассветным иду –
Лабиринтам слепых откровений.

С удивлением в них я смотрю:
Всё загадочней сны с каждым годом.
Осторожно вступаю в зарю,
Как ногой в незнакомую воду.

Что сулит в снах паук-каннибал
И речушки прозрачные мели? –
То ли мозг сам себя надувал,
То ль судьба свои зёрна мне мелет?..

Сновидения двойствен намёк,
Как любая сознанья ловушка.
И летят на ночной огонёк
Снов картинки, как бабочки-мушки.

Чьим заботам вверяют нас сны?
Кто ночами над образом властен? –
В воды речки вхожу, вроде б Цны,
А по сути, – в свои чувства-страсти [120].

И желаю я снов, и боюсь,
Как к несчастью неясной приметы.
Над загадкой ночною я бьюсь,
И никто не подскажет ответа.

Что-то сон всё ж хотел мне сказать, –
Шифровальщик предчувствий-желаний,
Только я не смогу разгадать
Дар пророчеств и блажь ожиданий…

Тоскливый вид. Пустые дачи.
Средь голых веток яблонь-груш
Не слышны речи, лай собачий,
Не видно пчельих дачных душ.

Нет ни души. В тиши деревьев
Лишь воробьиный порх и писк.
Затихла жизнь, застыло время.
Над рощей – апельсинный диск

Стоит недолго, чуть пригреет, –
И канет каплей в сумрак дня.
В аллее мхами зеленеют,
На север глядя, тополя.

Листва пожухла, потемнела.
Последней сыплет желтизной
Огромный тополь, оголтело
Соря листвою, что казной.

– Берите, люди, мне не жалко.
Топчите роскошь прежних дней.
Я в зиму нищим приживалкой
Пойду, чтоб только выжить в ней.

Не прокормить мне листьев стаю, –
Не хватит солнца и тепла.
Пойдут снега, потом растают,
Распустит свой пушок ветла.

И я воспряну телом-духом,
И ветки соком напою,
И зацвету, и белым пухом
Вам радость жить раздам свою…

Предзимье. Тусклые туманы.
Контрастны дни и вечера.
И кажется цветным обманом
Та осень, что была вчера.

Прохладны дни. Не слышны птицы.
С дач урожай свезён дотла.
Каркасами торчат теплицы
До вешних дней и до тепла.

И среди тусклости всеобщей
Вдруг вспыхнет яркая заря:
Куст «сентябрин» один не ропщет
На серый сумрак октября.

В густых сиреневых ресницах
Наивно-радостный глазок:
– Мы счастливы: нам лето снится
Под виноградною лозой…

Мурчит, словно кот, грея кружку с какао
И весело скачет в плите огонёк.
В душе сразу радость, как будто какая
«Приятность по жизни» седлает конёк.

О ней ничего пока толком не знаю, –
Она ещё где-то в начале пути,
Но нынче судьба моя вовсе не злая, –
Могу с ней надеяться радость найти.

Не всё в ней проблемы, печали и беды:
Есть пряника сладость, не всё же в ней кнут.
И в гонке за жизнь есть призы за победу, –
Немного, но ярких, счастливых минут:

Письмо от дочурки, удачная рифма,
С волшебным узором осенний листок…
Мне только б не сбиться с привычного ритма,
Когда свой пуховый накинет платок

Зима с её холодом, ветром, морозом,
Заиндевелостью óкон души,
Когда будет белым расписывать розы
В провинциальной тоскливой глуши.

Я зимнюю стужу встречаю с опаской:
Ни в рощу не выйти, ни в лес не пойти.
Они превратятся в холодную сказку,
Куда только лыжники топчут пути.

Иной перспективою мáнит Европа:
Любуйся на море и мир круглый год,
Сюжеты дарила б мне там Каллиопа [121],
А не фантазии жалкий урод.

Парижи и Ниццы, Италия с Пизой,
Жемчужин Венеции призрачный свет.
И Венские вальсы. Разжиться бы визой…
Да денег на книги о них даже нет.