Владимир Солоухин - Стихотворения

Темны окрестные поля.

Повремени, собравши силы.

Земля вращается в ночи.

Опять глашатай краснокрылый,

Крылом ударив, закричит.

И снова все ему ответят

Из-за лесов… Из-за реки…

Но это все еще не третьи,

Еще не третьи петухи.

Еще раздолье всем сомненьям,

Еще не просто быть собой.

Еще в печах к сухим поленьям

Не поднесен огонь живой,

Чтоб трубы дружно задымились,

Чтобы дымы тянулись ввысь,

Чтоб жар пылал, чтоб щи варились,

Чтоб хлебы добрые пеклись.

Еще зари в помине нету,

Еще и звезды не бледней

И утра светлого приметы

Неуловимы для людей.

Но скоро станет мрак белесым,

Проступят дальние стога

И солнце, выйдя из-за леса,

Зажжет февральские снега.

Но выйдет солнце непременно,

В селе,

Вокруг,

Из-за реки,

По всей предутренней вселенной

Горланят третьи петухи.

1956

У каждого дома

Вдоль нашей деревни

Раскинули ветви

Большие деревья.

Их деды сажали

Своими руками

Себе на утеху

И внукам на память.

Сажали, растили

В родимом краю.

Характеры дедов

По ним узнаю.

Вот этот путями

Несложными шел:

Воткнул под окном

Неотесанный кол,

И хочешь не хочешь,

Мила не мила,

Но вот под окном

Зашумела ветла.

На вешнем ветру

Разметалась ветла,

С нее ни оглобли

И ни помела.

Другой похитрее,

Он знал наперед:

От липы и лапти,

От липы и мед.

И пчелы летают

И мед собирают,

И дети добром

Старика поминают.

А третий дубов

Насадил по оврагу:

Дубовые бочки

Годятся под брагу.

Высокая елка —

Для тонкой слеги.

Кленовые гвозди —

Тачать сапоги.

Обрубок березы

На ложку к обеду…

Про все разумели

Премудрые деды.

Могучи деревья

В родимом краю,

Характеры дедов

По ним узнаю.

А мой по натуре

Не лирик ли был,

Что прочных дубов

Никогда не садил?

Под каждым окошком,

У каждого тына

Рябины, рябины,

Рябины, рябины…

В дожди октября

И в дожди ноября

Наш сад полыхает,

Как в мае заря!

1956

Вышло солнце из-за леса,

Поредел туман белесый,

И в деревне вдоль реки

Закудрявились дымки,

На цветок, росой омытый

И навстречу дню раскрытый,

Опускается пчела.

Погудела, побыла,

Улетела, выпив сок,

И качается цветок,

Утомленный,

Утоленный,

К светлой жизни

Обновленный.

1948

Бездонна глубь небес над нами.

Постой пред нею, подожди…

Над августовскими хлебами

Сверкают звездные дожди.

Не зная правильной орбиты,

Вразброд, поодиночке, зря

Летят из тьмы метеориты

И круто падают, горя.

Куски тяжелого металла,

Откуда их приносит к нам?

Какая сила разметала

Их по космическим углам?

На островок земли туманный,

Где мирно пашутся поля,

Не так ли бездна океана

Выносит щепки корабля?

А вдруг уже была планета

Земле-красавице под стать,

Где и закаты, и рассветы,

И трав душистых благодать?

И те же войны и солдаты.

И те же коршуны во мгле,

И, наконец, разбужен атом,

Как он разбужен на земле?

Им надо б все обдумать трезво,

А не играть со смертью зря.

Летят из тьмы куски железа

И круто падают, горя.

То нам примером быть могло бы,

Чтобы, подхваченный волной,

Как голубой стеклянный глобус,

Не раскололся шар земной.

Погаснет солнце на рассвете,

И нет просвета впереди…

А на какой-нибудь планете

Начнутся звездные дожди.

1956

Возвращаюсь туда,

Где троллейбусы ходят

И люди,

Запылиться боясь,

На себя надевают чехлы.

Скоро ванну приму.

Скоро стану подвержен простуде.

Мне горячую землю

Заменят асфальт и полы.

Вот иду я Москвой

В полинявшей от солнца рубахе,

Загорелый, худой

И, конечно, усталый чуть-чуть.

А в глазах еще степь,

Еще крыльев ленивые взмахи,

Двести верст горизонта

И ветер, толкающий в грудь.

Захожу я в метро,

И с соседкой сосед зашептался:

Острый запах полыни,

Наверно, донесся до них.

Этот ветер вчера

У меня в волосах заплутался

И до самой Москвы

В волосах притаился моих.

Да, вчера ведь еще

Я пылился на знойной дороге,

А потом самолет

Над страной обгонял облака…

И обнимет жена,

И руками всплеснет на пороге:

— Ну-ка, сбрасывай все

Да детишек не трогай пока!

Среди хрупких вещей

Я сначала такой неуклюжий,

Отряхнуться боюсь,

Видно, только сейчас подмели…

На московский паркет

Упадают шерстинки верблюжьи,

И пшеничная ость,

И комочки целинной земли.

1957

Дорогами густо оплетены

Просторы страны, что лежат, широки.

Ездят и ездят по дорогам страны,

Как солдаты, зеленые грузовики.

Но когда приехали в нашу столицу

Веселые люди с пяти материков,

Решили, что для празднования не годится

Одинаковый, скучный цвет грузовиков.

И выехали торжественно на Садовое

Голубые, сиреневые, желтые, красные,

Те же самые, а как будто новые,

Одинаковые, а как будто разные.

И стало у всех на душе теплей,

И каждый был событию рад,

Потому что яркая толпа людей

Лучше, чем марширующий строй солдат.

Окончился праздник, что был велик,

Но сердце страны хранит теплоту:

Вчера привез нам дрова грузовик,

Оранжевый, с пальмами и солнышком на борту.

Дорогами густо оплетены

Просторы страны, что лежат, широки.

То тут, то там на дорогах страны

Мелькают яркие грузовики.

1957

Ах, мечтатели мы!

Мало было нам розовой розы,

Сотворили, придумали, вывели наугад

Белых, чайных, махровых,

Багровых, янтарных и черных,

Желтых, словно лимон,

И пурпурных, как летний закат.

Мало!

Здесь подбираемся к сути мы,

К человеческой сути, что скромно зовется мечтой.

Мусор — белые розы,

Черные розы — убожество.

Хорошо бы добиться,

Чтоб роза была

Голубой!

Что за мех горностай!

Белый снег (королевские мантии!),

Драгоценному камню подобен блистательный мех.

А мечтатель уходит в тайгу,

Сорок лет он мечтает и мается,

Ни в собольем дыму,

Ни в сивушном бреду,

Ни в семейном ладу не находит утех.

Сорок лет он бежит по следам невозможного зверя.

Ты ему не перечь. И мечтать ты ему не мешай.

— Понимаешь, браток,

За десятым хребтом

Есть одно потайное ущелье,

Там-то он и живет.

— Кто же?

— Розовый горностай!

Нам реальность претит.

Все за смутным, за сказочным тянемся.

Как закаты красны,

Сколько золота бьет из-за туч.

А чудак говорит:

— Это что?