Андрей Белянин - Пастух медведей

Что в имени твоем? Осенний лед,
И привкус Греции, и аромат распада,
И на столе раскрыта Илиада,
Читаемая ночи напролет.
Жестокий век… Кормящийся с копья
Всегда при деле, гость кровавых пашен.
Хрустальная картинка бытия
Уже дрожит, как скрип осадных башен.
Уже грохочет в небе щит на щит —
Литая медь взбесившихся героев,
И на ветру курганном догорит
Наивная, обманутая Троя!
В дощатом брюхе гордого коня
Таится мрак, и меч ползет из ножен,
Как меж камней гремучая змея,
И Смерть, кривляясь, топчет бездорожье…
О лик войны! Над павшими — костер.
Живым — вино, добыча и рабыни.
Подправленный Палладой приговор
Цветущий край низвел в полупустыни.
Что в имени твоем? Какая тень,
Воссоздавая мрачные фантомы,
Мне нагадала бесконечный день,
А вместо ночи — предрассветной дремы.
Старо как мир… Конечно же старо,
Но имя?! Имя — таинство и мера,
Где каждый звук звенит, как серебро
Немеркнущих монет времен Гомера…

Не прощай меня… Никогда.
Я могу предать тебя снова.
Уходи, не сказав ни слова,
В обреченное — никуда…
Мы обязаны будем жить,
Спотыкаясь на каждом круге,
И позволить собакам выть
На безлунную тень разлуки.
Проклиная капкан колец,
Подчиниться законной власти,
Торопясь отскрести с сердец
Накипь чистой, безумной страсти…
Не прощай меня… Не спеши.
Мы и так с тобой разминулись,
Подозрительным взглядам улиц
Доверяя тепло души.
Хлещет яростных снов поток,
Где под звездами роковыми
Полушепотом, между строк,
Неуклюже скрывая имя…
Мы стараемся соскользнуть
В бездну быта, но параллельно
Изнутри обжигает грудь
Невозможность — дышать раздельно!
Не прощай меня… В том пути
Давит небо сырою ватой.
Если мне суждено уйти,
Так хоть в чем-нибудь виноватым.
Напридумай себе обид,
А причины найдутся сотни…
Не прощай… Пусть меня простит
Тот, кто дал мне тебя и… отнял.

Ты вновь уходишь в страну без ветра.
Я разбираю неровный почерк…
Как безоглядно и беспросветно
Скулят у входа замерзшие строчки…
В этой стране все не так. Иначе
Дышат деревья и плачут кони,
Кот подбирается на карачках
К осоловевшей в дугу вороне.
Там стрелки часов, сойдясь на волос,
Скрестили клинки, как лихие князья.
Все ваши заповеди воют в голос:
«Нет!» — а если и есть — «Нельзя!»
Там падают с крыш оловянные капли,
И жидкий свинец выпивается махом!
Там меч самурая со знаком цапли
Питается чисто животным страхом.
Азотная горечь слезы мужчины
Здесь служит для гравировки стали.
Шуты и герои, сменив личины,
Упьются в монмартровском квартале.
Зеленое солнце взлетит к зениту,
Где Фэб лучами бьет мимо цели…
Как ненавязчиво полуоткрыты
И губы женщин, и двери борделей.
Я в эту страну ухожу с закатом,
Ища тебя по ночной прохладе…
Мне что-то шепчет гитара с бантом
О дробном стуке костяшек сзади.
О том, что ночью стреляют в спину,
Что тело мое украдут наяды…
А если пахнет вино маслиной,
То так отбивается привкус яда.
Но в этой стране между двоеточий
Всегда есть место — оттиснуть палец!
И только здесь престарелый кормчий
Наводит на воду зеркальный глянец.
На хрупких гранях цветка и праха
Сойдутся на крест и быль и небыль…
А в звездной патоке тень Аллаха
Покажется светлой дорогой в небо!
Здесь нет запретов, как нет законов.
Воздушные поцелуи теплы на ощупь.
Здесь на плечи мои, словно два погона,
Легли твои руки и… гаркнула площадь
Восторженно троекратным «Да здравствует!».
О, нас здесь любят и благословляют,
В моей стране — мы доныне царствуем,
Нас балует пламя и море качает.
Вольготно бродить по ладоням Вечности
Своих же загадок, своих же ответов…
Свеча слезливая — нам не советчица,
А напоминание о греховности лета.
Но жизнь продуманна и случайна,
Что ж, нас в нее окунули заживо…
На чуждых пальцах — осколки тайны.
Не надо лезть.
И не надо спрашивать…

Для графини травили волка.
Его поступь была легка…
Полированная двустволка,
Как восторженная строка!
Он был вольный и одинокий.
На виду или на слуху.
Стрекотали про смерть сороки
Беспардонную чепуху.
Упоенно рычала свора,
Егеря поднимали плеть, —
Все искали, где тот, который
Призван выйти и умереть?
Нет, любимая… Даже в мыслях
Я не буду ничей холоп.
Я уже не подам под выстрел
Свой упрямый, звериный лоб.
И моя негустая шкура
Не украсит ничей камин.
Пуля — дура. Конечно, дура…
Только в поле и я — один…
Все бело, и борзые стелят
Над равниной беззвучный бег.
Эх, дожить бы хоть до апреля —
Поглядеть, как растает снег…
Как по небу скользят беспечно
Облака до краев земли…
И влюбиться в тебя навечно,
За секунду
до крика:
«Пли!!!»

За минуту до разлуки
Ты спешишь замедлить шаг
И заламываешь руки,
Что-то тихо ворожа…
Ты прекрасная актриса,
В шуме рамповых чудес
Наши яркие репризы
Отмечают скромность пьес.
Вот вокзал. Лениво стрелки
Расчленяют циферблат.
Чувства скупы. Дождик мелкий.
Можно отступить назад.
Дом. Квартира. Утро. Рано…
Душ сродство. Взаимный такт.
Страсть в безбрежности дивана.
Затянувшийся антракт.
Ты смеешься, ты сгораешь,
Плачешь, мечешься, поешь…
Ты уже не замечаешь —
Где играешь, где живешь?
Слово классике! Из Блока
В меру выспренний стишок…
Ты со всеми так жестока?
Я со всеми так смешон?!
Критик в действо не влезает,
Молчаливо кофе пьет.
Как упрямо не стреляет
Бутафорское ружье…
Но к финальным песнопеньям
Празднуя толпы экстаз —
Ты убьешь меня на сцене
В первый и последний раз…

Мой прекрасный палач… Я сейчас непослушная жертва,
Никакими тисками нельзя удержать мою страсть.
Пусть безносая Смерть направляет горячее жерло, —
Есть другая и более, более высшая власть!
Мой прекрасный палач… Что вы можете взять, кроме боли?
Изощренности женщин еще не положен порог…
Мерно капает кровь, но поверьте, что будь в моей воле,
Я бы сам вам помог, сунув ногу в «испанский сапог».
Мой прекрасный палач… Ваши сладостно-нежные руки
Остужают огонь. Я готов на все это, но лишь…
Невозможно так долго кричать от тоски и разлуки,
Ожидая разрыва горящих страданием мышц.
Мой прекрасный палач… Моя вера, любовь и надежда.
Почему нам четыре коротких, обрывочных дня
Отпустила судьба? Если кожа ползет, как одежда,
Вниз с ободранных плеч и вконец обнажает меня…
Мой прекрасный палач… Обозначив закат на рассвете,
Мне осталось недолго в мучительном свете бродить.
Головою отрубленной, падая, сладко отметить
Роковой поцелуй на твоей вдохновенной груди…