Анна Савина - Весна. Стихи.

Первые несколько лет без тебя…
Одна…
Видимость жизни… Я брежу всё так же красным…
Вот потолок надо мною…
А вот стена —
чистое поле для вымысла и абстракций.
Помнишь, ты как-то на скатерти выжег глаз? —
глаз Минотавра — горящим, простым окурком…
Знаешь, мне кажется, кто-то войдёт сейчас,
но как всегда
без ключа… без звонка… без стука…
Бог милосерден —
он вылечит болью боль…
Врач увеличит безжалостно силу тока,
я позабуду на время о нас с тобой
в жутких конвульсиях
(пытка электрошоком)…
Кто-то додумался душу лечить огнём…
Снова и снова мне снится в ночных кошмарах
чёрный, огромный,
чудовищный скорпион
медленно-медленно к сердцу подносит жало.
Где же ты, где же ты, мой аргентинский нож?
Помнишь, как в юности,
метила между пальцев?
Точных бросков нескончаемый, острый дождь.
Странные игры вне логики и абстракций…
Я промахнулась —
и брызнула с пальцев кровь…
Юность ушла.
С той поры пролетели годы.
Щупальца… щупальца… щупальца проводов
душу сжигают присосками электродов…
Странно…… очнуться и знать, что в Париже ночь…
Город не спит, он живёт по своим законам…
Но просыпаюсь:
в руке аргентинский нож,
лишь не припомню, убила ли я скорпиона?
Как мне хотелось увидеть твоё лицо!
Слышишь, любимый…
Я бредила каждый вечер:
«…дайте мне… дайте мне… дайте мне Пикассо…»
Ведь от любви не лечат…… пойми…… не лечат!
Врач-атеист посоветовал «Отче наш…»
Странный он…… правда?
Конечно, он очень странный…
Я бы молилась, поверь мне, когда б не кашель,
Но простудилась в приюте «Святая Анна»…
Холодно…… холодно… холодно…
А рентген!
Знаешь ли ты, что на снимке душа крылата?
Это не бронхи с ветвящейся сетью вен…
Это не лёгкие…
Милый… постой… Куда ты?
Не уходи!
Пусть ты даже всего лишь сон…
Не покидай меня, слышишь…… Зачем так рано?
Хочешь, пиши с меня лики твоих икон,
Хочешь, распни меня в свете оконной рамы…
Нежный мой… нежный мой… ласковый, страшный зверь…
бык андалузский — глаза твои, как рубины…
выбей рогами,
пожалуйста, выбей дверь…
я не могу……… не хочу никакой корриды!
Век скотобоен……
и снова электрошок…
Как милосердны…… о, как милосердны, люди…
— Ну, успокойтесь, безумная…… всё хорошо…
Да, хорошо…
тем, что хуже уже не будет…

Попробуй Имя обесточить
смертельной раною, сквозной.
Не выйдет…
Осень кровоточит.
И проступают краснотой
на листьях трепетные буквы —
губами их легонько тронь
в порыве искреннем, но глупом
и брось в огонь,
и брось в огонь…
Мне станет больно нестерпимо,
а кто-то скажет: «Листья жгут…»
Вот так проходит всё, мой милый,
за пять минут,
за пять минут…
И наша память лёгким пеплом,
слетая тихо на ладонь,
предаст забвению и лето,
и этот день,
и эту боль……
Лишь небо солнечным ожогом
до ночи долго будет тлеть,
но звёзды-угли понемногу
приблизят смерть,
приблизят смерть.
Я закружусь в последнем танце
с такой безмерною тоской.
Игрою чувств-протуберанцев
взметнусь победно над тобой —
снопами искр…
И в ослепленье
безумных, гибельных страстей
ты вдруг во тьме услышишь пенье
души сгорающей моей.
Но будет поздно, слишком поздно…
Я просто дым,
Я просто дым…
А эта осень…… эта осень
придёт не к нам — придёт к другим…

Видишь воздушный шар?
Это моя душа
падает не спеша
в небо…
Ветер едва дышал,
только не удержал
и упустил мой шар
в небыль.
………………………
Люди смотрели вслед,
солнце меняло цвет
и отражался свет
в окнах…
Шар — что лебяжий пух —
медленно сделал круг,
чуть задрожал… и вдруг
лопнул…

Ты говорил мне:
«У НАС в Париже…… У ВАС в России…»
Твой взгляд был карий — две спелых вишни,
Мой тёмно- синий.
И ты впивался в меня глазами,
сжимая руку,
Цедил сквозь зубы: «Предашь ведь, знаю…
Предашь ведь, сссука…»

А после долго и безутешно
рыдал в подушку.
Я улыбалась, о чём-то нежно
Шепча на ушко.
Но ты не верил, о, мой Художник,
И хмурил брови.
Твердя, что в Риме таких безбожниц
Рисуют кровью…

Срывал одежды одним движеньем
И нёс нагую
Меня к спартанской своей постели,
И поцелуи
Ложились лёгким горячим слоем
На грудь и плечи.
Мерцали звёзды…
В России полночь, в Париже вечер…

О, этот вечер! Безумный вечер…
Волшебно-пьяный…
Нет, не увечья —
Мы наносили друг другу раны.
Так осторожно —
Как только может быть осторожен
Клинок горячий,
легко и плавно входящий в ножны…

И ты входил в меня бесконечно,
продляя пытку…
До немоты и потери речи.
До слёз…… до крика…
И тут же в свете ночного пламени
и прозрений
Спешил к мольберту
Мой падший ангел, мой добрый гений…

А я лежала, шепча сквозь дрёму
В твоей постели,
«У нас в России сейчас сугробы —
Поют метели…»
Ты поцелуем сбивал с дыхания:
«Тише… тише…
Мы не в России с тобой, родная…
И не в Париже…»

Мы где-то между землёй и небом…
Да…… где-то между…
Как в первый день свой Адам и Ева —
Чисты, безгрешны…

Видит Бог,
лес давно в позолоте —
ждёт зимы даже больше, чем я,
чтоб отдаться душою и плотью
отрезвляющим снам декабря.
Мы теперь заливаем на пару
с небесами тяжёлый свинец:
Я — в зрачки —
…………девять призрачных граммов.
Небо — в капли…
…………………и делу конец…
Ты забыл
или что-то напутал,
приписав, моим синим глазам
безмятежный покой изумрудов —
зелень трав,
равнодушных к слезам…
Нет, приятель,
…………расслабься……
……………………смекаешь?
Обознавшись с расцветкой Души,
ты меня не за ту принимаешь.
Неужели, не страшно,
…………………………скажи,
так беспечно стоять под прицелом
беспощадных,
………………карающих глаз?
Да, я добрая в общем и в целом,
но не в частности
………………здесь и сейчас…
Лишь слегка только вздрогнут ресницы —
ты почувствуешь холодность рук.
И голодные, хищные птицы
из-под век моих выпорхнут вдруг,
чтоб клевать твоё сердце и печень,
причиняя сознательно боль,
лишь за то, что однажды под вечер
ты украл мой волшебный Огонь.
Я бродила во мраке,
……………………на ощупь……
Мозг привычно вынашивал месть.
Но ты смог погасить парой строчек,
парой слов
……………и запал мой, и спесь……
Что ж, спасибо…
Нет, правда, спасибо.
Только в будущем не забывай,
что цвет глаз моих —
……………………трепетно синий —
так легко превращается в сталь.
Будь внимателен и осторожен —
не заставь меня «парою строк»
невзначай снова вынуть из ножен
беспощадного Взгляда клинок.