Перси Шелли - Возмущение Ислама

В то время как, с блестящими глазами,
Беседовали мы, раздался зов;
Встав точно из земли, он вдруг над нами
Промчался, исходя из всех шатров:
"К оружию!" Средь полчищ, распростертых
Во сне, прокрались воры-палачи.
И в быстрой схватке десять тысяч мертвых
Оставили их подлые мечи;
Те самые сердца они топтали,
Что жизнь щадили их и свет им дали.

Подобно как ребенок для змеи
Приносит пищу и встречает жало,
Они рубились в диком забытьи.
И в воздухе проклятие дрожало;
Людей свободных дрогнули ряды,
Как вдруг: "Лаон!" — раздался крик могучий,
И точно под сверканием звезды
Раздвинулись густеющие тучи, —
Как будто вестник послан был с Небес,
И дерзостный порыв врагов исчез.

Убийцы, точно жалких мошек стая
Под ветром, — скрылись прочь, их строй бежал,
Но наше войско, их опережая,
Замкнуло их в ущелье между скал;
Отчаянье, в усилиях бесплодных,
Прорвалось, но отмщение пришло,
И на мгновенье у бойцов свободных
Душа была способна сделать зло,
Один уж на врага копье наметил, —
"Стой, стой!" — вскричал я и удар тот встретил.

Я руку поднял, и удар копья
Ее пронзил; я улыбнулся ясно,
Увидев кровь на стали острия;
Я молвил: "Влага жизни, ты прекрасна,
Такое красноречие в тебе,
Что с ним бороться сердцу невозможно;
Пока тебя могу пролить в борьбе,
Стремление мое живет не ложно;
Вы плачете — бледнеете — вот так:
Вам правда подала теперь свой знак.

Солдаты, вами спящие убиты
Друзья и братья наши. Для чего?
Когда б вы были тернием увиты,
Они бы с вас хотели снять его;
Вы погасили взоры, что лучами
Сочувствия хотели вам светить,
Пролить бальзам над вашими сердцами,
И светлую в ваш мрак забросить нить.
А вы? Благих во сне вы закололи.
Но мстить не будут духи светлой воли.

Зачем из зла исходит вечно зло,
Из пытки боль еще острейшей пытки?
Мы братья все — и ежели могло
Чье сердце только смерть в житейском свитке
Читать и по наему убивать,
Пусть и оно узнает, в чем свобода.
Несчастье — злом за злое воздавать.
О, Небо, о, Земля, и ты, Природа,
Все через вас: и тот, кто сделал зло,
И кто, отмщенью чужд, глядит светло!

Друг другу дайте руки: мрак и злоба
Пусть в прошлом — сном задремлют вековым,
Как мертвые, что не встают из гроба!"
Тут ум мой погрузился в смутный дым,
Внезапно тенью взор мой затемнился, —
Так много крови вытекло моей;
Когда ж от забытья я пробудился,
Я был среди врагов и меж друзей,
Смотрели все с участьем и с любовью.
Заботливо склоняясь к изголовью.

Тот воин, что пронзил меня копьем.
Сидел печальный, с влажными глазами;
Как братья, что в оазисе одном
Сошлись, идя различными путями,
Глядели дружно все, и я им был
Отец, и брат, и вождь, я в бой опасный
Как будто бы за них, за всех, вступил
И, ранен, спас от смерти их ужасной.
Так в этот день, восторгом братских уз.
Соединился мощный тот союз.

И с возгласами бурными пошли мы
По направленью к Городу, толпой.
Желанием единственным томимы —
В добре быть превосходней, чем любой;
Свободные те воинства блистали
Прекрасней, чем омытые в крови
Рабы тирана, — мы лишь мира ждали,
Мы вольности хотели и любви;
Мы шли теперь не от резни позорной,
В сердцах у всех был свет, не сумрак черный.

Была толпа на городских стенах,
На каждой башне были мириады,
И светлые знамена в Небесах
Качались, услаждая наши взгляды, —
Там, там, на шпилях; и, как голос бурь,
В толпе раздался общий крик привета,
Казалось, он наполнил всю Лазурь,
Им точно вся Земля была одета,
Как будто бы тот гулкий крик исторг
Безбрежный нескончаемый восторг.

По сотням улиц Города, мелькая,
Мы разлились, — как горные ручьи
В тишь озера, со скатов убегая,
Скользят со звоном, льются в забытьи;
Живых лучей ласкала позолота,
И между тем как мы все шли и шли,
Венки бросали нам, венки без счета,
Прекраснейшие руки их сплели,
Нам ангелы любви смеялись нежно,
Над нами Небо высилось безбрежно.

Я шел — как зачарован в странном сне:
Толпы людей, недавно столь враждебных,
Так дружно шли, и было видно мне,
Что все полны любви и чувств целебных,
И так как каждый раньше делал зло,
Они смотрели кротко друг на друга,
И было в сердце каждого светло,
Легка была бы каждая услуга,
Нас жизнь манила тысячью утех.
Закон свободы — равенство для всех.

И все они запели песнопенье.
Приветствуя Свободу и меня.
"Друг вольных, светлый дух освобожденья,
Виновник столь пленительного дня!"
Как лики, что чарующим искусством
Воссозданы, — сияли мне кругом
Прекрасные глаза, блистая чувством.
Что было зажжено ее лучом.
Той дивной Девы, бывшей ярким светом.
Но где ж она? Никто не знал об этом.

Лаоною она себя звала,
Она была без имени, без рода.
Но где ж Лаона в этот день была.
Когда победу празднует Свобода?
Была мне и желанна, и страшна
Мечта, что, может быть, я встречусь с нею.
Да, завтра всем покажется она,
Сказали мне. Что сделать я сумею
Для войска, начал думать я тогда;
Уж выступала за звездой звезда.

Но все заботы были бесполезны.
Хотя велик наш строй безмерный был:
Закон необходимости железный
Заботливости братской уступил.
И в полумгле направился тогда я
К Дворцу Тирана и нашел его:
Он был один, уныло восседая
На ступенях престола своего,
Горевшего в сияньях переменных
Металла и каменьев драгоценных.

Лишь маленькая девочка пред ним
Кружилась в грациозной легкой пляске;
Еще вчера толпой он был любим,
Еще вчера он знал и лесть, и ласки,
Сегодня он один. О вот она, —
За то, что он хвалил ее когда-то
За пляску, — вся бледна, истомлена,
Кружилась, грустью скорбною объята, —
Он слишком занят был душой своей,
Ни разу он не улыбнулся ей.

Она к нему испуганно прижалась,
Услышав шум шагов; но он был нем.
Во взорах ничего не отражалось,
Он больше тронут быть не мог ничем;
Не поднял взгляда он на наши лица,
Хотя, когда вступили мы толпой,
На звук шагов, как пышная гробница,
Резные стены дали отклик свой:
И, как внутри собора склеп угрюмый,
Лелеял сумрак тягостные думы.

Как бледно было детское чело,
И эти губы, и худые щеки.
Но темные глаза, горя светло,
У ней прекрасны были и глубоки;
Она очарованья своего
Как будто бы совсем не сознавала.
Тиран глядел сурово, рот его
Давнишнее презренье искривляло:
Казалось, эти созданы черты
В вулкане и в провалах темноты.