Джордж Байрон - Дон Жуан

Итак, мужской карьере помогает
Обширный круг друзей, а слабый пол
Обилием знакомств оберегает
Себя от искушений; я нашел,
Что лиц мельканье выбор затрудняет
И сильно умеряет ореол
Поклонников; мне совершенно ясно
Толпа красивых франтов безопасна!

Но в хитростях подобных никогда
Миледи Аделина не нуждалась:
Она была спокойна без труда,
Со всеми очень вежливо держалась;
Внимательна и ласково — горда,
Миледи никогда не увлекалась
Кокетством; хор восторженных похвал
Ее и без кокетства окружал.

Ей с детских лет привило воспитанье
Искусство быть любезной и простой
И льстить друзьям оттенками вниманья,
Не делая ошибки никакой;
Ее прекрасной светскости сиянье
Всех озаряло нежной теплотой
И тех, кто был, и тех. кто слыл достойным,
Тщеславием терзаясь беспокойным.

А впрочем, посмотрите-ка на них
На этих величавых, именитых
Марионеток почестей пустых;
Всегда волнует что — то и томит их,
Мечта удачи обольщает их,
Опасность непризнания страшит их,
Закатный нимб их лавровых венков
Непрочен, как сиянье облаков.

Патрицианства лаком благородным
Была покрыта внешность Аделины;
Спокойно в этом зеркале холодном
Сменялись жизни пестрые картины.
Так, верные обычаям народным,
Не смеют восхищаться мандарины;
Как видно, наш английский высший свет
Заимствует в Китае этикет.

Гораций нас учил не удивляться:
Nil admirari [73] Ничему не удивляться (лат.). — вот наука счастья,
Которою пытались заниматься
Безрезультатно многие. Отчасти
Разумно равнодушным оставаться;
Приводят к бедам пламенные страсти.
По мненью света, тот, кто обуян
Энтузиазмом, — тот морально пьян.

Но не была миледи безучастной;
Так под снегами тающего лавою
Кипит вулкан et cetera — ужасны
Метафоры избитые и ржавые!
Оставим же скорей вулкан злосчастный;
Поэты беспощадною оравою
Сумели так его разворошить,
Что начал дым его нас всех душить.

Другое мне сравненье в ум приходит.
Вот если заморожена бутылка
Шампанского и в центре колобродит
Остаток влаги пенистой и. пылкой,
Все пламя жизни от него исходит,
Играя в нем, как солнечная жилка,
Вся страсть и сила жаркого вина
В сей капле золотой заключена;

Как эта квинтэссенция таится
Под коркою искусственного льда,
Так может скрытый нектар находиться
В характере холодном иногда.
На этом я спешу остановиться;
Мы утверждали с музою всегда,
Что лучшие сокровища порою
Под ледяной скрываются корою.

Нередко моряки, пускаясь в путь
К палящей Индии, стране мечтаний,
Должны холодный полюс обогнуть
И вынести немало испытаний;
Вослед за бравым Парри кто-нибудь
Достигнет цели этих изысканий,
А может быть — непроходимый лед
Его корабль у полюса затрет.

Пусть новички бросаются открыто
В пучину женской хитрости — но нам
Пора искать у пристани защиту,
Держась поближе к мирным берегам.
Подагру и наследников сердито
Кляня, мы помогаем старикам
Спрягать, уже почти без интереса,
«Fuimus» [74] «Мы были» (лат.) — время прошлое от «esse» [75] «Быть» (лат.)

К воинственным забавам иногда
Бывает небо склонно, к сожаленью,
А все же этот мир приятен. Да,
Я это говорю не в утешенье.
Читал я Зороастра, господа,
О двух началах Сущего ученье
Но и оно запутано. Увы!
Все верованья мира таковы.

Зима к июлю в Англии кончается,
А с августа уж снова тут как тут:
Зато в июле все преображается,
И лошадям покою не дают.
В деревню на каникулы являются
Те, кто зимою в городе живут,
И их папаши проверяют строго:
Мол, знаний мало, а долгов — то много!

Английская зима, как я сказал,
Кончается в июле, а порою
Немного позже. Всякий испытал
Наш климат отвратительный зимою.
Но, как ни нападает радикал
На бедный каш парламент, я не скрою
Он каш барометр, и в любой сезон
Погоду нам показывает он.

Его усердье с наступленьем лета
Спускается к нулю, легко, как ртуть;
Коляски, кебы, фуры и кареты
Из города стремятся улизнуть;
А толпы кредиторов, видя это,
Вздыхая, говорят' «Счастливый путь!»
Что делать торгашам, хоть злись, хоть плачь они:
Огромны их счета, но не оплачены.

Отложена оплата, говорят,
«До сессии осенней», а точнее
До греческих календ Они молчат,
Противиться судьбе своей не смей,
Но все надежду смутную таят
Когда-нибудь, немного попозднее,
В награду за терпенье, может быть,
Хоть долгосрочный вексель раздобыть.

Но это пустяки Скорей! Скорей!
Милорды платят щедрые прогоны,
Кареты их меняют лошадей
Быстрей, чем сердца пыл молодожены,
Крестьяне их встречают у дверей,
Форейторов несутся легионы,
И, как колеса дегтем, души их
Подмазаны обильем чаевых.

На козлах возвышается великий
Лакей — дворян дворовый дворянин,
И камеристка — цветик бледноликий,
Чьей хитрости не видит ни один
Поэт. «Cosi viaggiano i ricchi!» [76] «Так путешествуют богачи!» (итал.).
(Я часто без достаточных причин
Чужие языки употребляю,
Чтоб доказать, что я их точно знаю!)

Досадно в потном городе терять
Английское коротенькое лето,
Когда сама Природа, так сказать,
К лицу и очень празднично одета.
Как можно «заседать» и «обсуждать»,
Когда лужайки зеленеют где — то?
Когда чудесно соловей поет,
Как может жить в столице патриот?

Итак, пока покинули столицу
Все сорок сотен избранных. Они
Хотят в своих поместьях насладиться
До некоторой степени одни.
(Штук тридцать слуг — почтенные все лица
И столько же соседей и родни,
Увеселенья, игры, угощенья
Вот общий вид сего уединенья!)

Уединились в замок родовой
Амондевилл и леди Аделина.
(Наверное, лет тысячу с лихвой
Видала эта гордая руна.
Ее дубов отряд сторожевой
Имел довольно веские причины
Гордиться родословной тех могил,
Которые он тенью осенил.)

Мы любим знать подробности о тех,
До чьих страстей и дел нам дела нету;
О жизни нашей знати без помех
Мы узнаем — ведь есть на то газеты,
И «Морнинг пост», конечно, прежде всех
Провозгласил, что «отбыли на лето
В такой — то час, такого — то числа
Лорд Г. Амондевилл и леди А.