Александр Антонов - Не ангел я…

Не церемонясь в этикете,
Спешили их освежевать.
Важнее всех искусств на свете —
Искусство брюхо набивать.

Но по ночам, под птичьи трели,
В большой разгул хмельной весны
И мы, сопливые, смотрели
Искусствоведческие сны.

Я помню: лишь глаза прикрою —
Как налетал «Девятый вал».
Я представлял себя героем,
В руках сжимающим штурвал.

Но сон недолог. Утро блеском
Текло в оконное стекло,
И рассыпались грёзы с треском,
Шальным мечтам моим назло.

Я матерел. Черствел душою.
Судьбе экзамены сдавал.
И был любовию большою
Сражен однажды наповал.

Мы все рабы ее, с рожденья
До самой крышки гробовой.
В обмане сладких наваждений
Мы тонем вместе с головой.

Двадцатый век стекал во Время.
Лишь «дали были голубы».
Старело и редело племя
Вчерашних баловней судьбы.

И я, с полсотни лет отмерив,
Перешагнув лихой рубеж,
Купил навскидку, не примерив,
Пиджак последний, цвета беж.

Но в возрасте седого деда,
Больной, почти уже дебил,
Я встретил вдруг Искусствоведа.
И вдруг – искусство полюбил.

Хорошая ты наша, Натали,
Проснешься поздно и одаришь
взглядом.
Осенняя ты наша, о любви
Слова мои сентябрьским
листопадом.

Но даль тиха. И небо голубо.
Природа нарядилась в ожиданье.
Знать, тишину короновал сам Бог,
Боясь встревожить нежное созданье.

Души моей суровая печать,
Поспи еще – сегодня выходные.
Дай строгости немного помолчать.
А там – нас закружат дела земные:

Звонки, посуда, хлеба каравай.
(Уже отсюда слышу Клёпин лай.)
Что ни дано нам – всё дано от Бога.
Ну что же, ладно, так и быть, вставай,
Встречай гостей у щедрого порога.

Я не войду в твою обитель.
Я быть незванным не хочу.
Напрасно вечер-искуситель
Склонился к моему плечу.

Увы, его старанья тщетны:
Свидетель слабостей людских,
На этот раз уйдет ни с чем он
Бродить в кварталах городских.

Порой бывает так нетрудно
Нам в легковерный впасть обман.
И вдруг покажется он чудным,
Волшебным – старый интриган.

Среди бесчисленных влюбленных
И я волнуюсь и люблю,
Но в море глаз твоих зеленых
Не мне тонуть, как кораблю.

Я не войду в твою обитель —
Мне не равно, кого любить.
Напрасно вечер-искуситель
Не устает к тебе манить.

Напрасно ждешь меня, ревнуя,
Я не приду – ты так и знай.
Лишь об одном тебя молю я:
Ты крепко дверь не закрывай.

Люблю макушку лета за тепло,
За платья парков, за раздетость
женщин,
За то, что в пять давно уже светло,
И за июльский вечер сумасшедший,

В котором мотыльками у реки
Мелькают стайки подрастающих
девчонок;
И мне – забаве старости никчемной —
В их звонком смехе слышатся стихи.

Люблю я жизнь за широту идей
И глубину пустующих карманов,
За влажное дыхание дождей,
За молоко расплывчатых туманов,

В которых мир двоится, как у пьяных.
За блеск надежды в молодых глазах,
За боль утраты в старческих слезах,
И за цветы на солнечных полянах.

Мне нравится, едва забрезжит свет,
Откинуть полог старенькой палатки
И, наплевав на этажерку лет,
Как в детстве, щекотать росою пятки.

Смеясь, ласкать картофельные грядки,
Сплетенные косичками ботвы,
И замирать от шепота листвы,
И понимать, что все пока в порядке.

Я тороплюсь благодарить судьбу
За всё, что в ней со мною приключилось:
За даль дорог, за радость и беду.
За то, что на любовь не поскупилась…

За все надежды, что не все сбылись.
За все мечты, что живы и поныне.
За все стихи, что в жизнь мою вплелись.
Пока дышу – я не расстанусь с ними.

Закружило, завьюжило,
Замело, занесло
И мой голос простуженный,
И мое ремесло.
Не поется, не пишется.
Вьется снежная нить.
Но покуда мне дышится —
Не устану любить.

Гаснет свет, мерцают свечи,
И веселье неспроста:
Взгляды женщин, тосты, речи —
Всё как с чистого листа.
В новогодний этот вечер
Моя песенка проста:
Мне нужны лишь ваши плечи,
Ваши руки и уста.

А мороз забирается
Глубже за воротник.
Она мне улыбается:
Да ведь ты же – старик.
Подмигну я красавице,
Посмеюсь над бедой.
Поцелуй, если нравится:
Я ж старик – молодой.

Гаснет свет, мерцают свечи,
И веселье неспроста:
Взгляды женщин, тосты, речи —
Всё как с чистого листа.
В новогодний этот вечер
Моя песенка проста:
Мне нужны лишь ваши плечи,
Ваши руки и уста.

На болоте – дом поэта.
Квакают лягушки.
Подосиновик бежит
По лесной опушке.

Уж тихонько проползет,
Чтоб лягушку скушать.
Из-под елки еж: топ-топ —
Тишину нарушить.

А ночами там – звезда!
Не бывает выше…
А напьется – так всегда
Падает на крышу.

Там высокая труба —
Аж упёрлась в небо…
Приезжай скорей сюда,
Если еще не был.

Прихвати с собой чуток
Красного сухого.
Посидим с тобой, браток,
Выпьем. Что такого?

Здесь, за рощей, соловей
Плачет вечерами.
Слушай, и ему – налей…
Пусть он выпьет с нами!

В Московской области родной моей
России
Есть монумент любимому вождю —
Стоит Ильич, весь в золоте,
красивый —
И радуется каждому дождю…

Давно когда-то – в точности,
не скрою,
Я никогда не слышал даты той —
Мой городок был наречён Дрезною,
И славился фабричною трубой…

Мы в нем росли – войны шальные
дети, —
Отцовской кровью презирая смерть!
И, ни за что не будучи в ответе,
Ходили в клуб – на девушек
смотреть…

А по весне, под звёздными свечами
Любуясь на девчоночью красу,
Мы птичье пенье слушали ночами
У кладбища, что спряталось в лесу…

И жизнь взрослела – вместе с пацанами,
И расцветала в сказках добрых снов.
И умирала – вместе с матерями,
Недолго пережившими отцов…

И я взрослел. Где только не скитался!
Мне многое случалось по плечу.
Но часто в город детства возвращался,
Чтоб передать приветы Ильичу…

Вновь уезжал, чтоб снова возвратиться.
От смерти был не раз на волоске.
«Азарт меня пьянил» – не заграница,
Где я сгорал по Родине в тоске…

Придет пора: не в шутку врезав дуба,
И в дрезненский переезжая лес,
Я встану рядом с Лениным, у клуба,
И буду девушкам подмигивать с небес…