Александр Антонов - Не ангел я…

Время тревожит память:
Даты, события, лица…
Снова кого-то оставить
Сердце мое боится.

Были девчонки славные,
Чуть на тебя похожие, —
Думал, что постоянные.
Вышло, что так – прохожие…

В пространстве времени частичкой
бытия
Блуждает одиноко жизнь моя,
И мирозданию нет дела до того —
Живу я чем и создан для чего.

В копилку дней, что дал мне Господин,
К закату опущу еще один.
Да вот беда: чем больше их коплю,
Тем сам себе я гибель тороплю.

Всё глуше, глуше перезвон монет.
Попридержать бы дни… Да шансов нет.
И сколько ни подкрашивай седин,
Лишь грустно улыбнется Господин.

В доме, куда я был зван на ночлег,
Два старика доживают свой век.
Чудным узором беседы их длятся —
То ль они тешатся, то ли бранятся.

В доме, в котором повсюду уют,
Два старика одиноко живут.
Лишь иногда на побывку к родным
Дети торопятся по выходным.

Тотчас же дома нарушен покой:
Шум молодежи и речи рекой,
Гам, кутерьма, за столом – аппетит.
И не заметишь, как день пролетит.

Хлопнет, как выстрелит, дверца
машины,
Вздрогнут в испуге березок вершины.
Дня выходного затихнет река.
Смотрят в окошечко два старика…

В кресте молящейся руки,
В надежде с верой не расстаться, —
Мы все пред Богом должники
И вряд ли сможем рассчитаться.

Среди земных мы всех земней,
Познать бы всё, проникнуть
в суть бы,
Где в череде похожих дней
Так не похожи наши судьбы.

И где нас вихрь ни носил…
И с кем мы только ни кружили…
Хватило б разума и сил
Оставить след о том, что жили.

Апрельский вечер юн и ласков,
Над крышей звездочка парит,
И жизнь, как неземная сказка,
Мне сердце тишиной пьянит.

Касаясь век твоих легонько,
Неслышно, не пугая сна,
В окошко старое тихонько
Крадется новая весна.

Грущу о юности прошедшей,
О тех, кто был в моей судьбе,
И о живых, и об ушедших.
И о тебе. И о себе.

Утро. Рассвело. Над градом
Даль безбрежна и ясна.
И со мною где-то рядом
Бродит юная весна.

Мне б обнять ее за плечи,
Прошептать: на все готов…
Да истерлись мои речи
О тропиночки годов.

Все прошло. Время сделало дело —
Побелела моя голова,
Мысль тупит. Тяжело, неумело
На бумагу ложатся слова.

Оглянусь – и далеко-далеко,
Чуть заметно для старческих глаз,
Вижу: юность мою одиноко
Догоняет уставший Пегас.

Ах ты, Господи, что ж я наделал?
Не успел его предупредить,
Что за юностью бегать – без дела!
Время тратить да сердце губить.

Что ж стою? Иль не жалко коняги?
Хоть бы медленней, что ли, трусил…
Догоню, подскажу бедолаге,
Чтоб не тратил он попусту сил.

И, поскольку я в жизни был пьющим,
Сам устану, и с ног повалюсь.
Притворюсь я мертвецки пьянющим
И из ящика вам улыбнусь.

Положите меня под берёзой.
Неужели вам жаль, ё-мое?
Буду я угомонно-тверёзый
Слушать ласковый шепот ее.

Дождь скользит в засыпающий
город,
В холод сумерек вклинилась ночь.
Не вчера ли еще был я молод
И влюблен в чью-то юную дочь.

Стынут улицы. На тротуарах
Зеркала подмерзающих луж.
Мне полста. Я почти уже старый,
Не Любимый уже, – просто муж.

В ночь свиданий под сводами сада
Мне ли ждать с головою седой?
Тихо кружится вальс листопада
Над смешною моею бедой.

Мне от ревности злой не сойти бы с ума.
У любви не бывает второго дыханья.
Только в августе ржи золотой колыханье
Вдруг напомнит, что завтра наступит зима.
Мне от ревности злой не сойти бы с ума.

На сомкнутых устах не родятся слова.
У отвесной скалы нет спасенья для плота.
Если кругом от счастья пошла голова —
Тормози, не спеши, берегись поворота.
На сомкнутых устах не родятся слова.

Только Богу известна судьба муравья.
Не трудись понапрасну молить о прощенье.
Не гони по степи вороного коня.
Не тони понапрасну в безумье отмщенья.
Только Богу известна судьба муравья…

Грустно. Туманные зори
В речке полощут белье.
Из ожиданья и боли
Соткано счастье мое.

Та нежеланная встреча
Близится день ото дня…
Руки положит на плечи
И приласкает меня

Не достучит до рассвета
Бедное сердце мое;
Вскрикнет соловушка где-то —
Кто-то услышит ее…

Чем старше я, тем легче замечаю,
Как быстро день скользит по облакам.
И снег, прильнувший мне к вискам,
Уже и в оттепель не тает.

Из легких тканей зимнего заката
Пытаюсь сшить я одеяло снов,
И, в нем зарывшись, спит моя любовь,
Что не смогла заснуть со мной
когда-то…

Ее ль винить за старческую лень?
Себя ли упрекать за невниманье?
Где смысл? Не возвратить желаний…
Как ночь длинна! Когда ж наступит
день?

В чем смысл течения реки —
Его веков, минут, мгновений?
Где та бездонность глубины,
К которой так стремимся мы
По перекатам откровений?

Вот омут, где сокрылась суть.
Темно и грустно.
И кто отважится рискнуть,
И нам укажет верный путь —
Направит в русло.

Тому видней, где повернуть,
Кто нас направил.
И мы еще продолжим путь
В игре без правил.

И, уплывая от беды,
Стихий, сомнений,
Оставим на воде следы
Стихов, творений.

Когда же смерть шепнет:
«Умрешь…» —
Не забоюсь я.
И в морду прокричу ей: «Врешь!»
Растаю пусть я,
Где ты мой крик переживешь,
И свежей капелькой втечешь
В начало устья.

Устал от бедности: не дружат со мной
many,
Не дешевеет хлеба каравай.
Пашу, как вол. Да только вот в кармане
По-прежнему – хоть дыры зашивай.

Проходит день, мозолями натружен,
Среди врагов и истеричных баб.
В своей стране я никому не нужен,
А если нужен – только лишь как раб.

Уехать, что ль, в земной кусочек рая,
Где в берег бьет прибойная волна.
Но за окном – ночной оркестр мая,
И дирижером – пьяная луна…

Небо низкое над Лаосом,
В небе россыпи близких звезд.
До тебя дойти очень просто,
Если в небе построить мост.

Зыбок мостик: дрожит, непрочен,
Неустойчив, как наш плетень,
Но тебя мне увидеть очень,
Очень хочется каждый день.