Поль Валери - Избранные стихотворения

Я невод разорву серебрянобородый,

Уйду от ледяной щемящей наготы.

Неясный шум воды, как шелковистый полог,

Мои завесил дни, мой золоченый труд.

Я знаю: торжество старинное сотрут

Течения, чей плеск однообразно долог.

Вдали встают мостов покатые быки:

Там камень кольчатый нависнет, обступая,

Там скукой сквозняков придавит ночь слепая,

Но кости лобные надменны и крепки.

Не скоро день. Душа, готовая к любому

Обману темноты, не подымает век.

По воле чутких солнц уверенный разбег

Несет меня назло бесплодью голубому.

Всю ночь я тщетно рвался из когтей

Жестокой птицы, замерев на пике

Восторга, чуя нежность в каждом крике —

До самых звезд, ночных ее гостей.

Ты душу проницал судьбы лютей,

О голос взора, голос безъязыкий, —

Пространство в пепел обратя безликий,

С приходом утра не осиротей!..

Портрет младенца-дня рассветом начат,

Но безразличны мне его черты,

Еще один, что для меня от значит,

Покуда в нем не воплотилась ты!..

Душа, не пережив огня дневного,

К желанной ночи возвратится снова.

Элегия

To look... [5] Взглянуть... (англ.).

Я стал другим... Зачем и кто меня здесь бросил?

Листва деревьев тяжела.

Мой молчаливый лес навек обезголосел,

Сивилла прежде в нем жила.

Кто убаюкает ее теперь, чьи руки?

Душа хоралом ключевым

Кипела в омуте, пока не стали звуки

Для птиц провалом гробовым.

На пепельном песке оставлены потомкам

Воспоминанья берегов;

Живым в загробный мир спускаюсь по обломкам

Давно изношенных шагов.

Психею потеряв без нити путеводной,

Смотрю, как в пропасти морской

Всплывают пузырьки ее гробницы водной,

Туманя ласковый покой.

Простив сама себя, Она уступит бледной

Покорности закрытых век.

Уходит, верная, покинув мой бесследный,

Мой неодушевленный век.

А сердце все стучит, и стук подобен крику:

Пускай ее мне не вернуть,

У Персефоны я отспорю Эвридику,

Змеей ужаленную в грудь.

О солнце, тусклый страж кружащегося года,

В печаль влюбленное давно,

К забвенным берегам, откуда нет исхода,

Ты нежностью привлечено.

Свобода осени, раскованной простором,

Прозрачный, одинокий лес.

Мне стал понятен мир вчерашний, о котором

Одно известно: он исчез.

Под взглядом каменным едва ли ты постигла

Жестокость кротких "почему!"

Стеною между мной и мной другим воздвигла

Ты содрогнувшуюся тьму...

Какие пропасти небытия повинны,

Что вечность сократилась вдруг?..

Опавший лист летит и на две половины

Годичный рассекает круг.

Покуда осень ваш пожар не укротила,

Кружитесь, хрупкие листы!

Последняя стрела поблекшего светила,

Меня, пронзив, разбудишь ты.

Осенний день листву развеял огневую

По склонам, по лесам пустым,

Не странно ли, что я без страха существую

Под этим смерчем золотым!

Почтенный бук, гордился ты

Своим шатром великолепным,

Но казнь с холодной высоты

Нисходит к листьям раболепным.

И, призванная вороньём,

Зима кору с тебя сдирает,

В костре разметанном твоем

Могильный ветер замирает.

Не пристанью для вечных звезд

Пустою башнею дозорной

Стоишь, и среди редких гнезд

Мой взор блуждает беспризорный.

Сквозь стекла лживые смотрю

На мох, где были семьи птичьи,

И поверяю декабрю

Надежд безвыходных величье.

Но знай, декабрьский тусклый свет,

Снедая собственную скуку,

Меня не убедишь ты нет!

"Верховному" не верить буку.

О Франция, ужель пора

Прекрасному лежать в могиле?

Еще с ветвей нагих ветра

Гнездо последнее не сбили!

Придет весна, и воспоют

Дрозды осанну дням священным:

В листве зеленой твой приют,

Язык, спасенный под Верденом!

День поминовения усопших, 1917 г.

Философ тронут был визитом Юной Парки.

"Ах, наконец-то разум яркий,

С порога начала она,

Просветит суть мою до дна.

Я людям часто непонятна:

Работа мысли неприятна

Для большинства, и большинство,

Как смерти, имени боится моего.

Иные снизойдут, иные гонят гневно:

Не всякий книгочей меня

Терпеть согласен каждодневно

В замысловатости виня,

Они поставили задачу перед музой

Не стать художнику обузой,

Как роза, счастье раздавать в тиши,

Но разве сердцу не дороже радость,

Добытая раденьями души,

Терпеньем нажитая сладость?

Мечтателя не веселят

Ни поцелуй, ни беглый взгляд:

Творцу не по душе случайная подруга.

Терзаньями любовь он до небес вознес,

Он смотрит на нее сквозь жемчуг слез,

Сквозь радужную тьму сердечного недуга.

Вот почему порой я прячу тайны грез,

Мой пояс девственный, прельщающий всерьез,

Для вас, влюбленные, завязан слишком туго.

Не всем наградою за труд достанусь я,

Так завещал Отец: загадочность моя

Хозяйкой сделала меня судьбы безгрешной:

Как трепетная тень, мечусь над неутешной

Любовью, не спеша поднять ее с колен.

Я, без сомненья, плод тоски необычайной,

Но ведь любой простак запутанностью тайной

Не менее благословен...

О смертные, вы плоть из небыли и были,

О разноликие, вы будете и были,

Адамов род, ты всё и ничего.

Хребет вселенной, как тростинка хрупкий.

Вы живы, бренные скорлупки?!

Загадочности торжество,

Ужель мой лабиринт коварней твоего?

Что бы осталось от людей без тайны?

Обломок памяти случайный,

И голод, и любовь в мечтательной груди,

И смерть, как призрак, впереди!

Людей ждала судьба зверей, лишенных речи,

Но боги правильно решили, заложив

В пытливый разум человечий

Непонимание причин, зачем он жив.

"Кто я такой?" — рассвет сомненья множит

В сознании любом.

"Куда иду?" — свербит под истомленным лбом,

Когда на троне Ночь, а День зачеркнут, прожит.

Не только мудрых жало это гложет:

В любой душе змея свой пожирает хвост.

И кто при жизни был предельно глуп и прост

Потом лежит в гробу, торжественен и пышен,

Потустороннею загадкою возвышен.

Вам ясность издревле казалась суетой.

Стань ясным всё для вас, вы б заселили землю

Бездушной скукою, но пагубный застой,

Как тесто, возмущен закваскою святой!

Смотрю на блеск очей, речам надежды внемлю:

Как у нее основы непрочны!

Величья вашего источники темны.

Тончайшие умы, себя не понимая,

Подолгу ждут, пока тоска глухонемая

Им не вручит любви лучистые дары:

Пучины полночи к настойчивым щедры.

Из чуждой тишины — к стихам стезя прямая.

Откройте же в себе темнот моих миры!